25 июля-29 августа 2018 – Bayreuther Festspiele, Deutschland

25 июля в баварском городе Байройт открылся оперный фестиваль Ричарда Вагнера. В этом году публика услышала шесть опер, а вот из тетралогии была представлена только «Валькирия». Эта новость многих шокировала, так как за всю историю существования фестиваля тетралогия «Кольцо нибелунга» всегда присутствовала в программе. «Валькирия» – возобновление эпатажного спектакля от знаменитого  берлинского провокатора Франка Касторфа, а за дирижерским пультом – Пласидо Доминго, легендарный исполнитель Лоэнгрина. Среди других возобновленных спектаклей -«Парсифаль» Уве Эрика Лауфенберга, директора оперы Висбадена,  «Тристан и Изольда»- одна из лучших постановок правнучки композитора, режиссера  Катарины Вагнер, знаменитый «Летучий Голландец»  в постановке француза Яна Филиппа Глогера и знаковый для Байройта спектакль Барри Коски «Нюрнбергские музыканты». Но главное событие 107-го фестиваля  в Байройте  – премьера «Лоэнгрина». Информация на сайте

Впервые представления состоялись при жизни композитора в специально  построенном театре Фестшпильхауз (Festspielhaus) в 1876 года. Начиная с 1953 года Байройтский фестиваль устраивается ежегодно,. До этого он прерывался во время двух мировых войн и в начале своего существования по причине финансового кризиса. Но теперь, судя по колоссальной популярности фестиваля, финансовый кризис ему не грозит. Очередь за билетами растянулась на несколько лет, хотя в последние годы она несколько сократилась, очевидно, по причине появления на сцене знаменитого театра модернистских постановок.  Публика в Байройте консервативная и на новшества реагирует  осторожно. 

Поскольку я впервые оказалась на этом фестивале и в этом театре, расскажу о своих впечатлениях.  Театральный зал рассчитан на 2000 зрителей. В нем отсутствуют кондиционеры, о чем я искренне пожалела, так как градусник показывал 35 градусов. Субтитров тоже нет. Первая опера,  которую я услышала, была «Нюрнбергские музыканты»,  и в либретто, написанном самим композитором, он высказал важные мысли об искусстве, о правилах сочинения. Без субтитров для большинства публики они теряются. Понятно, что при жизни композитора такие вещи, как кондиционеры и субтитры не существовали. Хотя неизвестно, как бы Вагнер отнёсся к этим техническим средствам. В уставе фестиваля записано,  что не допускаются никакие изменения, и тот интендант, который осмелится ввести что то новое, рискует лишиться своего места. В зале все приспособлено для создания идеальной акустики. Никаких бархатов, никаких мягких сидений. Большинство зрителей сидят в партере, ряды которого довольно круто подымаются, так что ничья голова никому не загораживает  сцену. В театре нет ни буфетов, ни фойе, запрещено проносить любые сумки,  кроме небольших клатчей. 

«Нюрнбергские музыканты»  в постановке Барри Коски

Опера «Нюрнбергские музыканты» создавалась в мрачное для композитора время. В 1862 году, потерпев поражение с «Тангейзером», он бежал из Парижа, спасаясь от кредиторов. И тем не менее, в этот момент он создал свою самую жизнерадостную и оптимистичную оперу, где прославил народ, жизнь, искусство, любовь. В опере нет злодеев, всех объединяет музыка, песня и любовь. Главный герой Ганс Закс понимает, что любовь принадлежит молодым и примиряется с тем, что Ева любит не его, а Вальтера. Вагнер создал чудесный образ «Нюрнбергского соловья»  Ганса Закса (как его прозвали современники), талантливого и мудрого. Вагнер считал себя Заксом, но ему не хватало понимания людей и мира. Он был абсолютным эгоцентриком.

Постановка, ставшая одним из главных событий  фестиваля 2017 года, осуществлена блестящим оперным режиссером, руководителем Берлинского театра Комише-Опер  Барри Коски. Коски – австралиец, выходец  из семьи еврейских эмигрантов. И его приглашение на эту постановку не случайность, Байройт активно работает на то, чтобы снять с себя обвинения в антисемитизме. 

Действие спектакля Коски начинается на вилле Вагнера «Ванфрид» во время увертюры. Она длинная, и режиссер успевает показать многое. Смотреть на это очень занимательно, хотя я не сторонник заполнения действием увертюр. Режиссер основательно изучил образ жизни Рихарда Вагнера, его семьи и гостей. Сценография тоже является точной копией гостиной виллы «Ванфрид». Вагнер возвращается с прогулки с двумя черными ньюфаундлендами, Козиме приносят ее портрет – подарок мужа. Тут же Ференц Лист, отец Козимы, он садится за рояль и играет. Среди гостей маэстро Герман Леви, который готовится дирижировать «Парсифалем», служанки, разносящие напитки и угощение, дети.  Вагнер открывает двери, и в комнату врываются горожане, пришедшие слушать соревнование певцов. Появляются пять Вагнеров. Очевидно, это  сам композитор в разные периоды своей жизни и творчества. Увертюры предназначены для ввода слушателей в произведение композитора, а  Барри Коски превратил увертюру в развлечение. Неожиданно из рояля выскакивают майстерзингеры в роскошных костюмах XVI века, и сцена мгновенно изменяется, действующие лица превращаются в героев оперы. Вагнер становится Заксом, Леви- Бекмессером, Лист- отцом Евы Погнером, двое Вагнеров превращаются в рыцаря Вальтера и молодого ученика Закса Давида. Портрет Козимы олицетворяет образ Евы. В письмах того времени Вагнер называет Козиму Евой, а себя Гансом Заксом. 

Следуя либретто, устанавливаются отношения между протагонистами, определяются две влюбленные пары, но тут Коски искусственно вводит «еврейский вопрос». Городской писарь Бекмессер, согласно либретто, человек завистливый, не талантливый, но режиссер усилил его непривлекательность, соединив это с особым к нему отношению остальных. Казалось бы, логично. Но режиссер ставит знак равенства между его национальностью и особым к нему отношением. В либретто это отсутствует. Вагнер воплотил в образе Бекмессера ограниченного и коварного критика, который стремится препятствовать молодым талантам, но Коски  сделал его евреем, изгоем в нюрнбергском обществе. В дальнейшем по ходу спектакля он превращается чуть ли в главного героя, и «еврейский вопрос» затмевает споры майстерзингеров о предназначении искусства, о торжестве таланта над посредственностью.  

Бекмессер  мгновенно угадывает, что молодой рыцарь Вальтер – его соперник на  внимание Евы и старается уничтожить его шансы на победу на певческом турнире. Эти попытки выглядят неприятными и слишком назойливыми. Ева влюбилась в другого, и все тут.  Мне было бы интереснее услышать о правилах, которые легли в основу этого турнира, но, увы и ах! Без субтитров в этом не разобраться. Когда заканчивается первый акт, гостиная виллы «Ванфрид» внезапно уезжает в глубину сцены, и на трибуне в зале Нюрнбергского Дворца юстиции образца 1945 года оказывается Вагнер в белой рубашке, а за его спиной американский солдат. После этой отсылки к Нюрнбергскому процессу действие снова возвращается в XVI век к веселым и талантливым майстерзингерам. Восхищает устройство цены. Она исключительно глубока и Коски интересно обыгрывает эту ее особенность:  когда вся обстановка уезжает вглубь, протагонисты медленно удаляясь, делаются  все меньше и меньше, а те солисты, которые остаются на авансцене, кажутся очень большими. 

Исключительная актерская игра даже без знания языка делает понятными отношения между протагонистами. Ганс Закс влюблен в Еву, но понимает, что у него нет шансов завоевать ее сердце. Служанка Евы Магдалена влюблена в Давида, ученика Закса. Именно из-за нее разгорается ночная потасовка, так как Давид ошибочно решил, что  Бекмессер за ней  ухаживал. Режиссер превратил драку в еврейский погром. И без перехода мы снова окунаемся в ХХ век. Снова зал Нюрнбергского процесса, снова Вагнер-Закс.  Действие продолжается уже в этом зале. Тут наиболее полно проявляется благородный характер Закса, который после драматического монолога об одиночестве помогает сопернику Вальтеру создать песню, которая приносит ему победу на турнире и руку Евы. Сам турнир превращен в торжественное и радостное событие.  Представлены гильдии, мастера, судьи, горожане, все в роскошных костюмах XVI века, со знаменами своих гильдий. Но участники соревнования  подымаются на ту же трибуну в Нюрнбергском Дворце юстиции, а в глубине сцены видны флаги стран победительниц во  Второй Мировой войне.

В великолепном финале турнира Вагнер- Закс Вальтер исполняет заключительную песню.  Зал уезжает вглубь сцены, появляются хор и оркестр. Продолжает звучать музыка. На протяжении спектакля Вагнер не раз оказывается в зале Дворца юстиции. Ничего не происходит. Суда нет, как нет судей и свидетелей, Вагнер остается вечно обвиняемым, хотя обвинений ему  не предъявлено.  Музыка Вагнера была принята нацистами, и они стали ее использовать для прославления своей партии и своих действий. Байройт был включен в пропагандистскую машину, тут бывал Гитлер. И режиссер не позволяет об этом забыть. Как из истории Германии никогда не будут исключены годы правления Третьего рейха, так  творчество Вагнера невозможно отделить от восхищения нацистов его музыкой. Но Вагнер тут не при чем. Он умер в 1883 году. Это его потомки, его семья, вдова  приветствовали рождение новой идеологии. В своем творчестве Вагнер прославил миф о пангерманизме, но он также предсказал его поражение, его гибель. Нацисты приняли первую часть предсказания и предпочли не заметить второй части. В версии Барри Коски именно божественная музыка Вагнера -Закса спасает его создателя  на вечном суде истории.  

Режиссерская работа восхищает тщательностью и логичностью. При таком огромном количестве  народу на сцене все находили свое место, свою роль, свое выражение лица и свое поведение. Взаимоотношения героев переданы тщательно и правдоподобно.  В  концепции Барри Коски связными стали все события, включая  переходы от средневекового Нюрнберга к Нюрнбергу 1945 года.  Хотя я снова повторяю, что нахожу излишним и иногда безвкусным чрезмерное внимание к «еврейскому вопросу». Сомнения вызывает уместность огромной надувной головы в кипе, которая спускается с потолка в заключение второго акта. (Гораздо более уместной мне кажется выставка «Замолкнувшие голоса», которая устроена напротив Фестшпильхауза, где даны имена, биографии и портреты еврейских исполнителей и дирижеров, пострадавших во время Третьего рейха).

Сценограф  Ребекка Рингст и художник по костюмам  Клаус Брюнс превратили  замысел Барри Коски в красочный карнавал на сцене, в котором участники действа отличались изумительными костюмами.

Оркестр под управлением Филиппа Жордана, музыкального руководителя оркестра Парижской оперы исполнил музыку Вагнера легко, без патетики, противопоставляя любовное томление героев радости жизни и торжеству искусства.

Что касается исполнителей, то у меня не хватит эпитетов для выражения восхищения. Если хочешь услышать эту оперу, есть только одно место на земле – это Байройтский фестиваль. В роли  Ганса Загса выступил Майкл Волле, знаменитый немецкий баритон, исполнивший партию Закса в предыдущей постановке «Майстерзингеров» в Байройте. В арии «Сирень моя в истоме» он передал любовное томление, грусть,  признание  того, что его время прошло.  Кроме того,  он  по замыслу режиссера, поразительно перевоплощался в Вагнера, в Вальтера и снова в Загса. Солисты являются исключительными актерами, она настолько вжились в свои роли,  что заставили  зрителей поверить, что они присутствуют на певческом турнире в старинном Нюрнберге.

 «Лоэнгрин» -вселенная в голубом цвете

Следующая опера, которую я послушала  в Байройте,  был «Лоэнгрин»  в постановке американо-израильского режиссера Юваля Шарона. Шарона называют смелым интерпретатором, но на его счету пока только одна оперная постановка – «Волшебная флейта» в Берлине. Можно сказать, что постановка  в Байройте стала  для него удачным продолжением карьеры. 

Хорошая погода продолжалась, попрежнему на безоблачном небе светило солнце, и термометр показывал те же 35 градусов. Опера «Лоэнгрин» несколько короче «Майстерзингеров», так что температура в зале не успела достичь точки кипения. А на сцене царил успокаивающий голубой цвет. Для оформления спектакля и создания костюмов режиссер Ювал Шарон пригласил известных немецких художников Нео Рауха, классика лейпцигской школы, и его жену Розу Лой, предложивших  сделать голубой цвет основополагающим  на сцене. Они утверждают, что за четыре года, проведенных в компании «Лоэнгрина», увидели прелюдию в голубом цвете, а позже с восторгом прочитали слова Ницше, который, прослушав «Лоэнгрина», воскликнул: «Эта музыка голубая». Таким образом, они создали на сцене вселенную в голубом дельфтском цвете, существующую между накрахмаленными воротниками Ван Дейка и неоромантической индустриальной архитектурой.

Режиссер удивил своей концепцией оперы. Но для того и существуют фестивали, чтобы творцы представляли на суд публики неординарные идеи. В отличие от традиционной концепции, когда  рыцарь Лоэнгрин спасает Эльзу и разочарованный ее предательством, возвращается к своему отцу Парсифалю на Мон Сальват, чтобы охранять от варваров Священный Грааль, здесь  выбирает уход  Эльза. Она уходит от мужа и покидает Брабант, и это после одержанной ею победы над злодеями Ортрудой и ее мужем Фридрихом фон Тельрамундом.

Режиссер подверг сомнениям главную идею Вагнера: если любишь, верь всем сердцем, верь бесконечно и не задавай вопросов. Героиня отказалась это делать. Она считает, что если любишь, то между  любящими не должно быть тайн. Таким образом режиссер объяснил необъяснимое молчание Эльзы в финале, когда она не могла ответить на вопросы короля. Очевидно, в ее голове формулировались сомнения и возражения. В финале Лоэнгрин дал ей рюкзак, подготовив к путешествию, целью которого стало познание самой себя.  Либретто оперы написано Вагнером на основе средневековой легенды. Но если мы посмотрим на героинь спектакля Шарона, они имеют мало общего со сказочными принцессами. Эльза и Ортруда – две современные женщины, которые знают, за что борются, обе защищают свою любовь.

Другой интересный момент- изображение Брабанта. Княжество погрязло в фундаментализме, жители поклоняются языческим идолам.  Лоэнгрин явился спасти Эльзу и спасти Брабант. Он убивает Тельрамунда, он раскрывает колдовскую суть его жены Ортруды и он  побуждает Эльзу к уходу из Брабанта. Вот только куда?

На сцене представлено княжество не в самый лучший период своего существования. Все находится в запустении, включая антверпенский замок, на крышу которого опускается рыцарь Лоэнгрин. В во дворе замка, ожидая казни, мучается привязанная Эльза. Лоэнгрин ее спасает, поставив условие: не задавай никаких вопросов. Влюбленная и благодарная невеста на все соглашается. Но после свадьбы, как представляет на сцене режиссер, Лоэнгрин меняется и старается подчинить себе Эльзу. Первое условие- не задавай вопросов было только началом. В спальне  он ее привязывает к столбу. Режиссер не смог развить эту сцену, действие остановилось. Во время явились заговорщики, и Лоэнгрин поразил мечом Тельрамунда. Шарон утверждает, что трагедия не в Эльзе, а в Лоэнгрине. Он явился в Брабант, чтобы установить царство справедливости, но не смог этого сделать, увидев, насколько сложны взаимоотношения в реальном мире. (Вагнер, как и Лоэнгрин, мечтал о справедливом обществе, ради чего пошел на баррикады в  Дрездене в 1848 году. Его мечты потерпели поражение, опера – послесловие к печальному завершению революционной деятельности композитора).

В Байройтской постановке пересмотрен образ Ортруды. Это ведьма, которая стремится вернуть Брабант к дохристианским идолам.  Но она сыграла большую роль в освобождении Эльзы от Лоэнгрина и зависимости от него. Она прошептала ей в ухо идею, что любовь должна быть открытой, что среди любимых не должно быть тайн. Она зародила в ней сомнения в правоте Лоэнгрина. А вот что делать с остальными  протагонистами, режиссер не знал. В финале они просто полегли на пол сцены и замерли. Юный герцог брабантский, брат Эльзы, так и не показался.      

Соблюдена логичность между сценографией и костюмами. На фоне антверпенского замка собираются брабантские рыцари в традиционных костюмах Х века, темносиних, из плотной ткани, с белыми  гофрированными воротниками. Хор выступает в костюмах брабантских крестьян, женщины в белых чепцах, мужчины в обтягивающих шапках. Лоэнгрин – пришелец из иного мира, его отличие подчеркивается костюмом. Он появился в джинсах и в современной темно синей рубашки. Лишь в момент свадьбы он предстает в сверкающих доспехах.  Обе героини -соперницы одеты как королевы, одна в черном платье, другая- в светло голубом.

К сожалению, художники не всегда соблюдали последовательность в сценографии и костюмах. Например, Лоэнгрин явился в Брабант в джинсах, в  руках у слуг мелькает зажигалка, спальня новобрачных в антверпенском замке оформлена в ярко оранжевых тонах, она освещается современными лампами дневного света.

После ночной сцены в современной спальне возвращаемся в средневековый Брабант. В начале третьего акта звучит самая знаменитая мелодия из оперы- Свадебный марш. Перед Эльзой, одетой в свадебное платье, идут девушки и разбрасывают лепестки роз.

Спектакль прекрасно исполнен и великолепно сыгран. Немецкий дирижер Кристиан Тилеманн много лет сотрудничает с Байройтским фестивалем, прежде чем стать  его музыкальным руководителем, он был и главным приглашенным дирижером , и  музыкальным консультантом. В партиях Эльзы и Ортруды выступили известные вагнеровские певицы, регулярно появляющиеся на сцене Фестшпильхауса, сопрано Аня Хартерос и меццо-сопрано  Вальтрауд Майер.

Аня Хартерос начала певческую карьеру, исполняя партии в операх итальянских композиторов, постепенно добавляя партии вагнеровских героинь. Она часто участвует в постановках, которыми дирижирует  Кристиан Тилеманн.  Вальтрауд Майер обладает огромным густым великолепным голосом с удивительной подвижностью. Она начала свою карьеру в Байройте  в 1983 году, выступив в партии Кундри из «Парсифаля». Об ее участии в 2018 году было объявлено заранее, как и об участии Ани Хартерос.

А вот с исполнителем роли Лоэнгрина возникли проблемы. Накануне начала репетиций знаменитый тенор Роберто Аланья отказался  от партии Лоэнгрина, и организаторам нужно было срочно найти замену. Им оказался польский тенор Петр Бечала, много лет выступающий в ведущих оперных театрах мира и уже исполнивший партию Лоэнгрина в Дрездене в спектакле под руководством  Кристиана Тилеманна. Можно сказать, что публике повезло. Драматический тенор певца обладает выразительностью, отличается благородным тембром. Партия была исполнена  вдумчиво, дуэты с Аней Хартерос отличались проникновенной актерской игрой, помимо выдающегося вокального мастерства.