8 января-11 февраля – Théâtre de la Colline

25-29 марта – Théâtre  du Nord, Lille

В  Париже  в театре de la Colline  труппа « Collectif  Les Possedés »  играет  «Платонова» (режиссер Родольф Дана). Обозреватель журнала Le Point Жиль Костас назвал эту постановку  русским «Сном в летнюю ночь», и мы не можем с ним не согласиться. Этакий русский заколдованный лес, где резвятся, с разной степенью веселости и  выдумки, персонажи из чеховского «Платонова». Но  посреди  водевильной тусовки выделяется чувственная и утонченно женственная  трагическая героиня – Анна Петровна в исполнении Эммануэль Девос. Муза  французского интеллектуального кино оказалась  на удивление  тонкой театральной актрисой.

   

    «Collectif Les Possédés» был создан в 2002 году  группой актеров-выпускников  легендарной парижской театральной школы «Cours Florent» (Флоран) во главе с Родольфом Дана и Катей Унсинжер (Katja Hunsinger, Катя – немка, поэтому транскрипция дается в переводе  с немецкого) в 2002 году. (Кстати и  Эммануэль Девос, актриса со стороны,  приглашенная в этот спектакль, тоже вышла из  той же театральной школы). Если  имя,«Коллектив одержимых или Бесов», как дословно можно перевести его название, отсылает к Достоевскому, первым манифестом театра стала постановка чеховского «Дяди Вани». Тогда проявились главные принципы Родольфа Дана и его актеров-единомышленников: ансамблевая игра, стремление приблизить классический текст к сегодняшнему дню через какое-то почти интимное  отношение к персонажам пьесы. Тот спектакль игрался в опасной близости от зрителя, посреди зала, и я до сих пор помню, хотя прошло уже много лет, как опьяневший Астров – Дана танцевал на столе, как по лезвию бритвы маневрируя между зажжёнными  свечами. Ансамблевая игра присутствует и здесь. В программке вместо постановщика значится  «коллективное  создание под руководством Родольфа Дана».  Но это совсем другой Чехов.  Хотя время действия опять перенесено в современность, сценография, так же как и мизансцена, – самая что ни на есть традиционная.  В начале  на пустой глубокой сцене  нечто вроде ангара, в котором  вперемешку выставлены разные аксессуары и  предметы мебели. «Так   же, как мебель в ангаре,  все пьесы Чехова уже существуют в этой первой его юношеской пьесе», – объясняют нам в программке.  В   следующих  эпизодах появится старинный французский гобелен с лесным пейзажем вместо задника, только  сверху ткань  выцвела, словно подпорченная временем. В сцене праздника по подмосткам разбросаны подсвеченные гирлянды, и два надувных детских бассейна: в одном из них и произойдет одна из самых терпких любовных сцен-между Софьей и Платоновым, тогда как все остальные будут предаваться глупым, совсем  детским забавам, типа соревнования  на  трамполинге.

    В спектакле Дана  перемежаются комические игровые сценки, достойные водевиля. Играют сочно, как играют, например, Лабиша. Получилось весело и динамично. Главный ёрник и шут здесь – Николай Трилецкий–Давид Клавель.  Еще есть персонаж из гиньоля:  посреди  праздных шутов и затейников прогуливается  мужик с шевелюрой неандертальца, со вставными железными зубами и  в пляжных шлёпанцах – это капиталист-кровосос Бугров (Кристоф Пау).  Выдвинули вперед линию помещика Петрина, правда, он здесь женщина.  И какая, настоящая железная леди. Стареющая бизнесвумен  Франсузы Газио именно что ненавидит Анна Петровну-Эммануэль Девос:  за молодость, за красоту, за радостное отношение к жизни. Сам Родольф Дана  играет неотразимого местного Дон Жуана Платонова, про которого можно, перефразируя Грибоедова, сказать  «горе от шарма». Ну да. Страстно, неотразимо  charmant это пьяница и бабник Платонов! Правда, ничего другого нет: перед нами трагикомедия, стремящаяся к водевилю. Полный перевод текста,  как говорит мне переводчик пьесы и всего французского Чехова, Андре Маркович, должен был бы вылиться в спектакль  часов на 10, а этот  длится три с половиной. так что купюры неизбежны. Здесь повырезали все, что касается экзистенциальной тоски, неудовлетворённости… Оставили  много пудов любви. Вообще пьеска вышла самая что ни на есть романтическая – так что заставки между сценами перебиваются английскими  балладами  под гитару.

 Уездный учитель Михаил Васильевич Платонов для  Дана – «последний романтический герой перед  наступлением эпохи нигилизма».  Его Платонов с пылом и страстью отдаются чувствам, любит всех барышень, от Грековой до Анны Петровны, даже если отдает предпочтение – непонятно отчего – Софье. Именно что непонятно – театр явно иронизирует над Софьей Егоровной. Все персонажи, кроме генеральши, мелкие, но особенно  презрительно режиссёр отнёсся именно к первой любви Платонова, которая здесь всего-то нелепая самовлюбленная  дамочка: высокая неуклюжая  Софья  Кати Устинжер больше всего  похожа на хромую  утку, считающую себя белым лебедем. Когда Софья, возомнившая себя спасительницей Платонова, с пафосом  школьной учительницы обещает «Платонов, я сделаю из тебя человека. Я сделаю из тебя работника», зал смеется.  Гротескно выглядят и ее обращения к Платонову  «Михай!».  В финальных сценах  она все больше напоминают истерическую барышню, которая не от любви, а  лишь от уязвлённого самолюбия  стреляет в Платонова.

    «Против скуки Чехов возгоняет желание, – все желания, любить, разрушать, стать богатым, и не имеет никакого значения  ничтожны или грандиозны эти порывы, если речь идет здесь о неудавшейся жизни, то это пламенеющая неудача!»- рассуждает Дана.  Сам  же он возгоняет Чехова через чисто игровые ситуации – это и  пребывающий всегда словно навеселе  Венгерович-сын (Венгеровича-отца выкинули), и Глагольев–младший, да и  вечно дурачившийся Сергей Войницев им под стать. Так что к финалу  у того случается – от любовной драмы – жестокое возвращение к реальности, которую он  все это время так лихо пытался переиграть.  В  общем, страдает  по-настоящему здесь та единственная, кто как раз никогда  своего внутреннего состояния не выдает, – роскошно легкомысленная и чувственная Анна Петровна Эммануэль Девос. Она, единственная чеховская героиня посреди  этого слегка  подправленного  русским жестоким романсом Лабиша.

Перед последним актом  вместо  гитариста с красивой английской балладой звучит громкая фонограмма песни  на русском с такими вот словами:

В этой жизни блядской сучьей,
Вышло солнце из-за тучи,
И вдруг стало как-то хорошо.
Какой же охуенный день!
Вся позабыта поебень!
И хуета уже не та!
Смотри, какая красота!

   Как выяснилось, эпатажный текст из отборного русского мата  исполняет лидер группы Ленинград Сергей Шнурова. Я подумала – а может быть режиссер и не понимает  смысла, а  взял просто так, за драйв энергетический от хриплого голоса Шнурова.  Но на мой  сбивчивый  вопрос  о смысле  текста, режиссер  ответит весьма  решительно: «Вы хотите сказать, что слова непристойные? Да, конечно, я это прекрасно  знаю. Так ведь песенка  дана сразу после отъезда отца и сына Глагольевых в Париж, город греха». Справедливости ради скажем, что французские критики в основном с большим энтузиазмом  принявшие спектакль, вряд ли догадывались о глубине этой режиссерской новации.

 Crédit photos:  Jean-Louis Fernandez