13-24 мая –Festival de  Cannes

Главными лауреатами  68-го Каннского кинофестиваля  стали французские фильмы.

От Канн ждали перемен – как будто появление нового президента почти обязывало к появлению новой эры. Главная особенность этого фестиваля – редко приходилось  видеть такой неровный конкурс, как в этом году: очень сильные фильмы, и середняки, которым в Каннах, при любых раскладах, не место. Отсюда – общее ощущение невыстроенности  программы, которое высказывали все без исключения журналисты.

     Злые языки не приминули заметить, что вот, мол, уход Жиля Жакоба выявил ограниченность главного отборщика, Тьерри Фремо. Поднятию настроения не способствовала и общая тематика картин- смерть, увиденная в разных вариациях, траур, болезни, предельно острая социальная проблематика.

     Главными фаворитами интернациональной критики оказались три фильма- «Молодость» Паоло Соррентино, «Кэрол» Тоддa Хейнсa  и «Убийца» Хоу Сяосяня. За ними следовали «Mia madre» Нанни Моретти (хотя, с моей точки зрения, фильм честный, но не выдающийся: каннский любимчик Моретти  очень быстро из молодых, оригинальных, перешел в категорию « старого кино», лишенного жизненных соков, драйва, и всего, что свойственно молодости) и «Сын Саула» Ласло Немеша. И  абсолютно все, и прежде всего национальная пресса, говорили о невероятной слабости именно французской программы. Каково же было всеобщее удивление (читай возмущение), когда выяснилось, что жюри  под председательством Коэнов отдало  большинство главных наград французам, в том числе Пальму – Жаку Одиару. В фильме Одиара выведена довольно мрачноватая картина французской действительности – сбежав от гражданской войны в Шри-Ланке, герои «Дипана», бывший боец армии тамильских «тигров», молодая женщина и девочка-сирота, выдают себя за семью, чтобы получить статус беженцев во Франции, и жить нормальной жизнью. Но здесь они попадают в самое сердце другой войны- между бандами дилеров, выходцев из Магреба,  в эмигрантском предместье Парижа. Войну достаточно серьезную, чтобы заставить Дипана (так зовут главного героя, роль которого очень убедительно сыграл  писатель-тамил Иезютасан Антонитасан, со сходной биографией),  снова вспомнить навыки солдата и взяться за оружие.  И в довершении – чтобы стать счастливыми, Дипану и его семье придется все-таки пересечь Ла-Манш и поселиться в Англии. Конечно,  работа Одиара выделяется по уровня от всей французской программы конкурса. Но положа руку на сердце, «Дипан» –  худший на сегодня фильм одного из лучших французских режиссеров, и кажется просто нелепым, что получили Пальму ни  действительно блестящие «Пророк» или «Ржвчина и кость», тоже участвовавшие в каннском конкурсе  разные годы,  а этот ничем не выдающийся прямолинейный фильм, снятый в эстетике добротного соцреализма «по-французски». (Впрочем, по некой негласной традиции, именно американцы –президенты жюри часто отдают Пальму французам: Шон Пен – Лорану Канте, Стивен Спилберг- «Жизни Адели», и  теперь Коэны- Одиару). Обозреватель  Variety  заметил, что фильм Одиара значился последним в  списке фаворитом американской прессы, а журналист немецкой Süddeutsche Zeitung оказался еще откровеннее : «Нужно ли видеть в выборе Коэнов, отдавших Пальму французам, а не «Кэрол»  тенденцию жюри не давать главный Приз своим соотечественникам, даже тогда, когда они представляют лучший фильм конкурса?»

     Но особенно вопиющей нелепостью кажется решение разделить приз за женскую роль между Руни Марой из утонченной стилизации под голливудское кино  50-х «Кэрол» Тодда Хейнса и Эммануэль Берко из истеричной и напыщенной истории, изложенной Майвенн в  картине «Мой король», которой французская критика уже пришила этикетку эготрипа. Хотя всем было ясно, что если и делить этот приз, то только между Марой и Кейт Бланшетт, чьи партии в «Кэрол» неотделимы друг от друга. Вообще, Бланшетт с самого начала считалась главной претенденткой на лучшую женскую роль.  А лучшим актером был признан Венсан Линдон – не подвергая сомнению  его актерское дарование, невозможно не констатировать, что тем самым жюри поддержало безыскусной средний фильм «Закон рынка» Стефана Бризе, малоуместный в главном конкурсе Канн.  И подспудно – выбор  Президента Пьера Лескюра: если учесть фильмы открытия и закрытия, все параллельные программы и  все копрдукции  с  участием телеканалов ARTE и  Canal+, то фестиваль становится почти франко-французским. По подсчетам въедливых журналистов, каждый пятый фильм этого феставаля – французский. Если бы еще это были шедевры. А то ведь все картины, за исключением Одиара, мизерные, средненькие, никак не укладывющиеся в канон главного кинофестиваля мира, каким стали Канны за время царствования Жиля Жакоба. И здесь симптоматично, что просмотр откровенно слабой  мелодрамы Майвенн «Мой король» закончился  громкими криками «непотизмо» (термин, обозначающий необоснованное предпочтение, по семейственным связям). К этому возгласу итальянского журналиста, процитированного  потом почти всей французской прессой, могли бы присоединиться большинство из международного журналистского сообщества, настолько феномен был вопиющим. Так что в кулуарах больше обсуждали проблему связей Валери Донзелли, протолкнувших ее в конкурс (не то дружеских, с официальной любовницей Олланда, не  то любовных, с новым президентом фестиваля Лескюром), чем  художественные достоинства фильма «Маргарита и Жюльен», о которых сказать было просто нечего. Понять, что определило предпочтения жюри практически невозможно.  Конечно, о вкусах не спорят, в выборе жюри всегда присутствует момент субъективности. Можно добавить, от жюри ждут также парадоксального решения. Хотя любая парадоксальность должна иметь за собой хоть какое-то оправдание. Но такой вопиющей необъективности, такого полного расхождения между жюри и критикой, я просто не припомню за 20 моих Каннских фестивалей.

      Вообще, сложилась парадоксальная ситуация – жюри полностью проигнорировало итальянское кино: фильм Соррентино был фаворитом интернациональной прессы, также как, например, у французов, фильм Моретти, и хотя и с известными оговорками, картина Матео Гарроне «Сказка сказок». Все это вместе даже вызвало упорные разговоры о возрождении великого итальянского кино. Кстати, один из главных вопросов, который задавался на традиционной пресс-конференции жюри: – почему проигнорировали итальянское кино? На что ответ был довольно обтекаемым и малоубедительным: мол, мы рассматриваем не национальные кинематографы, а отдельные фильмы.

      Из предсказумых  Призов – Гран-При, вторая по значимости каннская награда,  фильму «Сын Саула» дебютанта из Венгрии Ласло Немеша. В середине девяностых выход фильма «Лист Шнидлера» Спилберга  сопровождали длинные дебаты вокруг самой возможности реконструкции и изображения в игровом кино концлагеря, сегодня все смотрится как само собой разумеющееся:  по свидетельсву критиков (я, к сожалению, картину не видела), мастерски выстроенный  фильм Немоша, напоминающий по форме  страшную видеоигру,  именно своим невыносимым, лишенным эмоций  постановочным мастерством в изображении кругов концлагерного ада  выглядит почти двусмысленно по отношению к теме Холокоста. Ужас концлагеря вы видим глазами члена зондеркоманды по имени Саул, который находит среди трупов, оставшихся после  газовой камеры, своего сына  и пытается  спасти его тело, достойно  похоронить в  соответствии с иудейской традицией. Что, понятно, в условиях концлагеря преращается в миссию почти невыполнимую, но именно эта сверхзадача – единственное, что еще держит его в жизни, придает ей смысл. В главной роли  – венгерский поэт, Геца Рориг, живущий в Нью-Йорке.  Немош  учился в Париже, а потом несколько лет был ассистентом выдающегося венгерского режиссера Бела Тарра.  Фильм снят на 35-тимиллиметровую пленку,  вся картина выстроена на крупных планах героя, словно для того, чтобы зритель в своем воображении лучше смог встать на место Саула, слиться с ним. Что режиссеру в полной степени удалось: картина производит впечатление абсолютно шоковое.

      К сильным фильмам  конкурса  можно отнести и работу  мексиканца Мишеля Франко «Chronic».  Этот скупой на эффекты, простой и пронзительный  фильм о человеке, отдающегося всего себя своим подопечным, неизличимым больным, который  вызвал в зале шок и нескончаемые овации, полностью несет на себе великолепный английский актер Тим Рот. По справедливости, приз полагался ему. Или Франко как режиссеру.  Но картине почему-то достался  приз за лучший сценарий.

       Логичными и  до конца оправданными оказались два приза, Приз за лучшую режиссуру, отданный тайванскому классику Хоу Сяосяню за «Убийцу», и Приз жюри  оригинальному фильму грека Йоргоса Лантимоса «Лобстер». Сяосянь в каннском конкурсе  участвует в в седьмой раз, (Приз жюри за фильм «Кукловод» в 1993). Его «Убийца», заявленный как продолжение традиционного жанра уся (кино восточных единоборств), оказался чем-то прямо противоположным –режиссер-созерцатель и здесь оказался верен самому себе, его кино продолжает оставаться  завораживающим визуальным объектом. Сцен единоборств почти нет-режиссер словно отодвигает на второй план демонстрацию виртуозных способностей героини. По свидетельству Шу Ци, тайванской звезды и исполнительницы главной роли, Сяосянь в финале вырезал почти все сцены единоборств – он хотел показать героиню настолько уверенной в себе, что она не нуждается в демонстрации  силы и своего искусства. Действие исторической драмы разворачивается в Средевековом Китае, в  IX веке. В центре – судьба девушки, которую в результате конфликта внутри правящей семьи отдали в юном  возрасте монахине из ордена мстителей,  воспитавшей из нее виртуозного убийцу. а теперь отправили убивать. Первое задание: убить нового Правителя  провинции Вейбо, ее двоюродного брата, бывшего некогда ее нареченным женихом, которого она любит до сих пор. И заодно истребить всех его близких. Закутанная в черные одежды  мстительница таинственной тенью проскальзывает в чертоги Правителя, навевая ужас. Но никого не убивает.  А наоборот, как не странно, оказывается ангелом-хранителем для него и его близких. «Меч не знает жалости. И ты  в совершенстве овладела искусством единоборств, но сердце твое осталось мягким»,-  сетует в финале наставница. По-сути, кино о убийце, которая не убивает.

     Впрочем,  постепенно понимаешь, что запутанная, малопонятная история в «Убийце» сама по себе не так важна, предметом искусства становится композиция кадра, движение камеры, игра с изображением и цветом, то есть сам киноязык. Сюжет здесь словно растворяется в медитативных планах, распадается на отдельные  новеллы, которые соединяются между собой, как совершенные картинки, состоящие из изображения и звука. Невозможно забыть красоту отдельных кадров – таков длинной план-эпизод в саду: Принцесса  в изумительно глубокого цвета красном платье играет  на ситаре, и рассказывает  притчу о  птице в клетке, которая всегда молчала. Из-за одиночества, решили люди, и поставили  перед птицей зеркало. Она запела, и в песне этой высказала все свое одиночество и муку, а потом свалилась замертво. В этом кадре –каждый поворот головы Принцессы, взмах рук,  головной убор, пейзаж вдали – все становится предметом искусства, поводом к наслаждению для вcех чувств.

    В  «Лобстере» в абсурдной  форме показывается логический предел  всей системе ограничений, которые все более навязывает человеку современное общество. Действие этой антиутопии  происходит в будущем, в котором  человеку запрещается оставаться в одиночестве. Одинокие мужчины и женщины ссылаются в специальный отель, где им  дано 45 дней на поиски своей единственной любви. Иначе их превращают животных, правда, в соответствии с личными пожеланиями. В картину с интригующим сюжетом и довольно необычным способом съемки Лантимос собрал интернациональную команду актеров первой величины, в главных ролях Колин Фаррел и Рейчел Вайс.

      В конкурсе Cinéfondation, который представляет работы студентов киношкол мира, 3-ю премию  получила картина Марии Гуськовой «Возвращение Эркина», представлявшая Россию.

       Что касается новшеств, то главным достижением здесь  вероятно следует считать обилие в конкурсе режиссеров-женщин.  ( В их отсутствии, как известно, нередко упрекали Канны во времена Жиля Жакоба).  В рамках фестиваля даже организовали международную конференцию «Женщины в кино»,  которая проходила под председательством самого Тьерри Фремо. Хотя, как мне кажется, отбор  по гендерному принципу обиден и  для женшин, и для искусство кино . Насильно,  по разнарядке объявить большинство женских фильмов конкурсными не получается – результат катастрофический этого года  еще одно тому доказательство.

     Если говорить о моей личной Пальме, я разделила бы ее между картинами  Паоло Соррентино «Молодость»  и  «Кэрол» Тодда Хейнсa, а Гран-При отдала бы китайцу Цзя Чжанкэ  за «Mountain May Depart».

 Crédit photo: Festival de Cannes