14 -31 января 2016 – Les Gémeaux, Sceaux;  10 – 14  февраля – Maria Guerrero, Madrid ; 17 -21 февраля–  Piccolo Teatro, Milan;  24 – 25 февраля –  Il Teatro Goldoni, Venise.

Деклан Доннеллан вновь на гастролях в Париже. На этот раз со своей английской труппой, Cheek by Jowl, которая базируется в Лондонском Barbican Center. Что играют? Шекспира, «Зимнюю сказку». Успех у публики головокружительный. До сих пор в Малом драматическом театре Петербурга идет эта пьеса, поставленная Доннелланом почти двадцать лет назад для труппы Додина. Теперь режиссер  решил снова вернуться к ней, ибо времена изменились. Кстати, именно Время, выведенное Шекспиром в «Зимней сказке» как действующее лицо, и есть  главный персонаж Лондонской постановки. Время – это девчонка в спортивной ветрозащитной куртке, какие носит сегодня молодежь во всем мире. Она сидит на сцене спиной к зрителям до начала  действия.  И уходит, когда  появляются  протагонисты драмы. Потом возникнет вновь, чтобы связать прошлое и настоящее, рассказать о чудесном спасении принцессы. А в финале, когда уведет за собой призрак умершего мальчика, чтобы не мешал вновь обретенному счастью живых, становится понятен смысл всего действа. Время –великий целитель.

         Постоянный соавтор Доннеллана, сценограф Ник Ормерод придумал  для всей  этой неправдоподобной фантазии, где место действия меняется, как перчатки, всего-навсего простую деревянную коробку белого цвета, на фоне которой играется весь спектакль: коробка,  подобна  ларчику,  – время от времени открывается, давая возможность, ничего не меняя, сыграть сцену на корабле, спальню умершего принца или еще пасторальную хижину пастуха в Богемии, где 16 лет, ничего не зная о тайне своего происхождения, проживет принцесса Пердита. Никаких сценографических изысков – магия Шекспира держится у Деклана Доннеллана только на  актерах.

      Доннеллан всегда испытывал особое пристрастие к последним, странным пьесам Шекспира. Но даже здесь, среди последних фантазий великого Барда «Зимняя сказка»- самая причудливая. Сицилийский король Леонт неожиданно приревновал королеву Гермиону  к самому близкому другу, королю Богемии Поликсену:  дальше следует скорая расправа над женой и  новорожденной дочерью, смерть –от горя- маленького принца, позднее прозрение ревнивца,  чудесное спасение принцессы  пастухами, и ее случайное возвращение на Сицилию  через шестнадцать лет вместе с влюбленным в нее принцем Богемии Флоризелем, И наконец,  не менее чудесное  воскресение Гермионы. «Может быть, Шекспир и  грешит против правдоподобия. Но выражает самые что ни на есть глубокие свои размышления о жизни. А только жизнь и имеет смысл в театре», – рассказал в интервью перед премьерой режиссер. Именно поэтому играют так, как будто бы перед ними самый что ни на есть правдоподобный сценарий, а не фантастическая сказка, действие которой происходит в предельно условном мире. Орландо Джеймс –Леонт похож  не на условного сказочного короля, а на  современного американского парня из  фильма ужасов: нежданно-негаданно успешный мачо и  заботливый отец семейства оказывается  серийным  убийцей. Безумец у власти, что может быть страшнее? Британский актер  очень реалистично, психологически изощренно играет  паранойю маниакальной ревности, овладевшую Леонтом. Воображенную им любовную сцену между красавицей Гермионой и королем Богемии он наглядно режиссирует, и она тотчас оживляется  достаточно откровенной пантомимой протагонистов.  В следующем затем процессе над королевой Доннеллан кажется впервые в своей практике использует видеопроекции: крупные планы скорбной Гермионы (Натали Редмоль-Керк), защищающей не свою жизнь,  «какие ж блага у меня еще есть в жизни, чтоб мне бояться смерти»,  но хотя бы  доброе имя, усиливают ощущение безысходной мрачности. Среди придворных выделяется Паулина – гротескная дамочка, ни шагу не ступающая без вечерней сумочки, своей деятельной энергией кого угодно остановит, даже безумца Леонта (невероятная работа чернокожей актрисы Джой Ричардсон).

       Условная Богемия расположена где-то в американской глубинке. Здесь ритм задает веселый и заводной Автолик – Риан Дональдсон. Бандит и, по случаю, коробейник,  Автолик  превращен  режиссером в свободного рокера. Нечто вроде бродячего музыканта, весьма  себе симпатичного, который  песнями под гитару  оживляет весенний праздник  у пастухов. Здесь это вечеринка в ритмах поп,  где гости  в  крикливых нарядах откровенно вульгарны, а сценка перебранки между Молодым Пастухом и двумя его пассиями решена в стиле reality show.

      Естественны и прекрасны здесь только Флоризель и  Пердита, живущие в гармонии с природой и со своими чувствами. Доннеллан относится к ним без всякой иронии, юные влюбленные здесь напоминают  героев  ранних шекспировских комедий. А долгая сцена, в которой  грациозная Пердита-Элеонор Мак-Луглин дарит гостям  цветы, луговые и садовые, окрашена подлинной  поэзией, к которой режиссер вообще-то не слишком склонен в этой актуализированной «Зимней сказке». Чтобы мы не сомневались, что действие происходит в наши дни, эпизод,  в котором неугомонный  мошенник Автолик  обдуривает пастухов, идущих к королю, притворившись придворным, превращен в смешную  пародию на фейсконтроль антитеррористической охраны, проверяющей все, вплоть до мест самых интимных. Во второй части спектакля после антракта все происходит очень быстро, а запутанный сюжет рассказывается в высшей степени внятно-  все перипетии пастухов с Автоликом отметены, сразу почти за приездом Флоризеля и Пердиты следует  приезд Поликсена,  обнаружение обмана, появление Старого Пастуха с ларчиком, который раскрывает Леонту тайну рождения Пердиты, и чудесное примирение. И быстренько все отправляются  в капеллу Паулины, чтобы увидеть только что сотворенную итальянским мастером статую королевы. Возможность искупления и примирения  – самое главное для Доннеллана в последних пьесах-сказках Шекспира. Мы знаем об этом по его «Буре» и «Цимбелину», показанных здесь же, в театре Les Gémeaux, в разные годы.  Поэтому не удивительно, что центральная сцена спектакля – финал с воскресением Гермионы. Весь текст, где намекается, что умершая королева все это время  пряталась на вилле Паулины, вырезан. В этой версии оживление  Гермионы в самом деле представлено как чудо. Чудо рождественноской зимней сказки. Леонт искупил свою вину долгим страданием, и  вот награда. Нежный перебор колокольчиков, трепетание свечей в полумраке капеллы, истовое раскаяние неутешного короля. Настроение самое благоговейное, ощущение таинства, ожидание сверхъестественного. И чудо свершается. Единственное темное пятно на фоне идиллической картинки святого семейства – в финале появляется умерший мальчик,  и  замирает возле обнявшихся отца с матерью и новообретённой сестры, на мгновение кажется, и он тоже сейчас чудесным образом оживет. Но нет,  его настоятельно манит появившаяся девица-Время, и он исчезает вместе с ней за кулисами.

Crédit photo : Johan Persson

Посткриптум.

«Мне кажется. что присутствие Божье – одна из тайн Шекспира, которую мы только начинаем постигать. Конечно, ее можно разглядеть, услышать и в трагедиях, но в пьесах последнего периода («Перикл», Зимняя сказка», «Цимбелин», «Буря» – Ек.Б.) она чувствуется особенно явственно. Возможно, к тому же, что Шекспир был тайным католиком ( не забудем, что это эпоха воинственного англиканства), потому что ни в одной из его пьес вы не встретите фигуры священника-отравителя при итальянском или испанском дворах, что были так популярны в модных « трагедиях мщения ». Шекспир пьес с такими персонажами и на такие сюжеты, в отличие от своих современников, не писал. А в нашу эпоху, столь напоминающую о средневековых религиозных войнах, прощение не только благоразумие, но просто необходимость. Шекспир в конце «Цимбелина», например, как мне кажется, приходит к христианскому всепрощению, вообще христианскому пониманию добра и зла. Поступок может быть злым или добрым, но не человек. Он никого не судит, но как бы призывает к искуплению и всепрощению. Здесь много надежды, которая, казалось, навсегда ушла после отчаяния великих трагедий. Я думаю, Шекспир хотел сказать, что у человечества, у всех нас просто нет иного выбора: мы должны переносить страдание. Но если мы примем его, потом возможно искупление и воскресение». Из интервью Деклана Доннеллана после премьеры «Цимбелина», Париж, март 2007.