На французские экраны вышел фильм Фанни Ардан «Диван Сталина» с Жераром Депардье в главной роли. Это третий режиссерский опыт знаменитой актрисы, и на сегодня, самый удавшийся. Фильм был заявлен как экранизация одноимённого романа Жана-Даниэля Балтасса – три дня из жизни диктатора, в перерывах между сеансами доморощенного психоанализа терроризирующего свое окружение, давнюю любовницу Лидию и молодого художника, который должен создать ему памятник. Впрочем, название, оказалось обманчиво – история, в которой Сталин, увидев сходство между кушеткой в своем кабинете и знаменитым диваном «венского шарлатана» заставляет Лидию интерпретировать его сны, всего лишь незначительный эпизод, виньетка. Действие романа разворачивается в 1950 году в Боржоми, на даче Сталина в бывшем дворце великого князя. По признанию Фанни Ардан, она хотела отойти от «документального жанра», рассказать историю на все времена, притчу об отношениях между властью и искусством вообще: если костюмы исторические, персонажи советских пятидесятых узнаваемы, местом действия выбран условный сказочный замок. Съемки проходили в Бусаку, дворце последних португальских королей- готические башни, горгоны на окнах, таинственный экзотический лес и парк, окутанные туманами Все кажется призрачным и ирреальным, немного в духе «Прошлым летом в Мариенбаде» Алена Рене.
В начале картины старинные ворота затерянного в лесу замка распахиваются, чтобы впустить черные лимузины. Прежде чем в финальных кадрах, выпустив кортеж машин, ворота закроются, зрителю предстоит провести три дня в логове Зверя. Это не исторический фильм, а жестокая сказка в стиле Базиле: есть злодей, его прислужники, зачарованный замок, красавица, и тот, кто должен был бы стать благородным принцем-спасителем, художник Данилов. Но все закончится гораздо более страшно. В фильме три героя – Сталин, Лидия, Данилов, и между ними завязываются отношения очень не однозначные.
Но главное в «Диване Сталина» – атмосфера. Ардан и оператор Ренато Берта сделали видимой и почти осязаемой гнетущую атмосферу страха в замке чудовища. Материя страха нагнетается постоянно. Получается такой Замок монстра, Дракулы. Мрачные панорамы таинственного леса, откуда-то доносятся жуткие крики –генерал из охраны говорит, это лисы, но кто его знает. Прислуга вождя – молчаливая, запуганная толпа, своего рода античный хор, но безмолвный и способный лишь на механические действия. Паутина доносительства, прослушки окутывает все. Даже прогулки в таинственной красоты парке с романтическими пейзажами нагнетают страх. Даже вещи Лидии, даже когда она еще в фаворе, тайком обыскиваются. Все окружение- прислуга, личная охрана, офицеры НКВД, всегда ходят сплочённой массой. Каждое появление Хозяина вызывает такой ужас, что все человеческое просто отменяется: так, когда пожилая официантка благодарственно прикладывается к ручке Сталина, он пытается устраниться, ласково пожурив, я, мол не царь, что за излишества, а та от волнения падает в обморок. Наступает длинная пауза –никто из многочисленной прислуги даже не пытается приблизиться к несчастной, чтобы ее поднять: ясно, что все панически боятся непредсказуемой реакции. Охрана ходит с ружьями, такое ощущение: один неверный шаг или жест, и все, конец.
Фильм не исторический, поэтому не искали портретного сходства с вождем народов, разве что усики приделали. Какой же диктатор без них? Депардье играет Сталина грандиозно, как персонажа шекспировской хроники, проявляя всю сложность, двойственность таких вот загадочных персонажей. Монстру оставлены и какие-то человеческие черты. Эммануэль Сенье дарит Лидии все обаяние своей неотразимой женственности: ее героиня хоть и постарела (замечательно сделанный грим такой вот усталости от судьбы), но все еще невероятно привлекательна: ясно, что Сталин к ней искренне привязан. (По сюжету, они знакомы 27 лет). И еще она чрезвычайно умна, не случайно именно ей доверена «расшифровка» снов. Депардье смотрит на нее с трогательной нежностью, их многое связывает, но…Лидия, видимо, больше не испытывает иллюзий относительно утопии революции, в которую страстно верила в юности, ни тем более относительно самого вождя.
Так же, как когда-то Надежда Аллилуева, она, Лидия, не может больше выносить мороку всей этой давящей системы террора. Покончившую с собой Надежду вспоминают в связи со снами- в фрейдистской интерпретации Лидии «эта женщина своей смертью хотела доказать, что она свободна». Для Депардье это повод надрывно, пронзительно, как он это умеет делать, признаться в единственной любви – к жене. Монстр, одержимый паранойей, не знающей жалости, здесь бесконечно одинок. Никому не верит. Даже Лидии. И молодой художник, которого она выбрала и привезла сюда (типаж актера Поля Ами для роли Данилова очень подходит, вполне укладывается в эпоху), не может сразу не вызвать ревность. (Забавная деталь: почему-то на просьбу показать ему фотографию художника, который должен творить официальный монумент вождя «на все времена», генерал Власик показывает Сталину Данилова, снятого с обнаженным торсом, что сразу вызывает у того возглас: красавчик! Но сказано же было: это не документальный жаанр). И в самом деле, отношения между Даниловым и Лидией становятся все более тревожными, она ищет встреч с ним, почти провоцируя на близость: свидание в ночном парке у бассейна, пока Сталин смотрит трофейные фильмы, ей кажeтся вполне безопасным, чтобы открыться, я больше не могу выносить такую жизнь. Понятно, что вождю об этом донесут. Вокруг ведь одни доносители и перевертыши. Особо выделена история странной горничной Варвары, красавицы с покалеченной ногой, к которой Лидия проникается состраданием, почти симпатией, и не выдает, заметив нательный крестик. Крестик тот девушка (в этой роли, кстати, внучка Франсуа Трюффо, Люна Пиколи-Трюфо) скинет в бассейн, а в финале явится в форме офицера НКВД, чтобы арестовать Лидию. «Через Варвару, – объясняет режиссер,- я хотела показать, что век-волкодав многих принуждал играть двойную игру, она и жертва и палач в одном лице. Не из любви к жестокости, а чтобы выжить в этой системе». Конечно, Варвара- экстремальный случай, но, чтобы выжить в системе приспосабливаться приходилось, в разной мере, всем. Из воспоминаний Лилианы Лунгиной: «Мы ведь не могли позволить себе роскошь быть собой. Все-таки психологически все мы были рабами. Мы мирились с подневольным положением, со страхом, ложью. Чтобы выжить, надо было приспосабливаться, лгать и подчиняться».
В начале картины Данилов по-своему нейтрален. Внутренне довольно свободен, верит в себя, знает, что он – только мастер красок. Политикой не занимается. После гибели родителей (как ему объяснили, насчастный случай на стройке) усыновлен знаменитой Мухиной Видимо, жил вполне комфортно. То есть попав в замок, он не особенно боится. Скорее испытывает дискомфорт от пребывания в таком месте. И от неизвестности – когда вождь удостоится его принять! Только постепенно осознает весь ужас своего нового положения: он заперт в свой мастерской почти как в тюрьме. Откуда водят на допросы. Без применения силы, но все равно допросы. И вообще, Данилов плохо понимает, чего от него хотят, зато ясно чувствует разрушительное влияние зла на свое искусство . «Цвет – это как свет души. Я боюсь, что утратил мой». Памятник Сталину задуман Даниловым в форме «нерушимого зеркала», формулы странной для соцреализма, но ясно вписывающейся в стилистику фильма-притчи. Данилову здесь отдано умозрительное размышление средневекового поэта, автора рыцарского романа Кретьена де Труа, которое как лейтмотив проходит через всю картину: « Смотреть на себя в зеркало, это постараться пробиться к невидимому в душе, чтобы понять истину». То есть, как объясняет режиссер, «вглядываясь в себя, мы видим больше, чем физическую оболочку, мы видим нашу внутреннюю сущность, которая обитает в нас и рождается из нашей самости и наших поступков». Так постепенно проступает главная тема этого «Дивана»: не только притча об отношениях власти и искусства, но более широко, о том, как человек теряет душу: «А ты, что ты сделал, чтобы потерять свою душу?. Вот вопрос, который мы задаем зрителю. Не обязательно во время Сталина. Это происходит каждый день, и везде».
Да, есть Данилов, над которым Сталин проводит иезуитский эксперимент: открывает ему всю правду о страшной смерти родителей в Гулаге, а потом предлагает самому выбрать – забвение всего и слава в Москве, или честь и смерть. Если Данилов выбирает первое, Ардан показывает, что несмотря на всю силу дьявола, это не единственный выбор. Через всю картину, всполохами проходит история возлюбленной Данилова, тоже художницы, от которой тот официально открестился, – она не пошла на сотрудничество с властью, и видимо, погибла. И еще камера крупным планом выхватывает пластинку в руках Лидии с фотографией пианистки- той легендарной Марии Юдиной, которая не боялась открыто критиковать Сталина. Есть в конце концов сама Лидия, которая тоже выбирает свободу оставаться самой собой, даже если знает цену, которую ей придется заплатить: Сибирь и смерть. Но кроме того, незримо присутствует, как скрытый фон, ее, Ардан, личное знание о судьбах русских писателях, не случайно, первоначальное название фильма «Впереди густой туман клубится, и пустая клетка позади» должно было отсылать к строчке из Мандельштама.
Мощного накала всей истории придает и настроенческая музыка: партитура Прокофьева к балету «Ромео и Джульетта», ария леди Макбет из оперы Верди, Шостакович. А в финале – не то стон, не то плач под древнюю дудуку, который зачинает томный, тягучий, меланхоличный голос Беатрис Валантен, солистки французско-армянской группы Deleyaman.