«Спектакль «Дядя Ваня» в России длится обычно не более одного часа семнадцати минут», - считает режиссер Кристиан Бенедетти.
Встреча артистов со зрителями в театральном фойе после спектакля «Дядя Ваня». Кристиан Бенедетти отвечает на вопрос: отчего персонажи Чехова говорят у него в стиле « speedy graphito».
Театр Athénée, Париж. Репортаж Екатерины Богопольской
Зрительница - Не буду скрывать, я плохо понимала смысл произносимого, мы были увлечены ритмом вашего спектакля, вероятно, в ущерб богатству самого текста, которой мы все-таки знаем наизусть. Ну, или почти наизусть. Когда, например, ваш персонаж, Астров, рассуждает о том, что есть состояние нормальности - это потрясающее по силе, по современности высказывание. Но вы все трактуете немного с позиций предвзятых, прямо в стиле «speedy graphito» (уличное искусство быстрого воздействия -Ек.Б.).
Кристиан Бенедетти.- Это не предвзятая позиция, мы просто играем с той же скоростью, с какой думаем. Мне всегда казалось странным, почему в театре говорят: Я...пойду...за круассанами. Можно же сказать более просто: Я пойду за круассанами. К тому же Чехов считал, что его пьесы - комедии. То есть их нужно играть как комедии, а значит, быстро. Знаете, за ужином во время дружеской беседы не все слова произносятся, но смысл сказанного все равно ясен. Или в матче по футболу: вы не можете видеть абсолютно все передвижения мяча, но вы же не уходите оттого, что не увидели абсолютно все, вы продолжаете следить за мячом. И мяч может быть эквивалентом смысла. Конечно, если мяч или, в нашем случае, смысл, вообще отсутствует, понятно, что это может вызывать раздражение зрителя. То есть это ни в коем случае не предвзятая позиция, а прямое следствие нашей работы: мысль предшествует слову. И поэтому для нас было очевидно играть так. В сущности, мы просто изгнали театральность с присущей ей сентиментальностью, пафосом, когда что-то навязывается зрителям. Я же думаю, что зрителю нужно оставить свободу выбора, он должен сам расставить акценты. Мы здесь не для того, чтобы подчеркивать, как именно он должен понимать. Повторяю, зритель абсолютно свободен.
Реплика из зала. - Спектакль Льва Додина «Три сестры», который будут играть в театре Бобиньи (Bobigny), длится, мне кажется, 3 часа 45 минут.
К.Б.- Ну да.
Зрительница.- А я думаю, что в любом случае нужно дать возможность зрителю понять весь смысл, заложенный в пьесе. Вы правы, можно говорить очень быстро в кругу друзей, при этом что-то воспринимается, что-то нет, но это неприменимо к пьесе Чехова. Я много раз видела эту пьесу в театре, и даже сама работала над ней. Простите за откровенность, но в пьесе изначально заложен определенный смысл, который у вас утерян.
К.Б.- Значит, мы плохо играли... И потом, вот что я хотел добавить. Относительно русского оригинала. В существующих у нас переводах очень много многоточий. А в русском языке смысл совсем другой – так передается переход от прямой речи к косвенной. В русском оригинале нет фраз, которые говорятся со скоростью 2 км в час. Спектакль «Дядя Ваня» в России длится приблизительно час семнадцать минут. То есть очень быстро. И мне кажется, это темп само собой разумеющийся. «Три сестры» - пьеса более длинная, и нормально, что спектакль длится дольше. Так же, поездка на поезде Париж-Марсель длится дольше, чем Париж-пригород Сержи. «Дядя Ваня» - самая короткая из пьес Чехова, в ней больше пауз. И единственная, в которой никто не умирает - можно после финала играть сначала. Самая безнадежная пьеса. Но в ней все сконцентрировано, как в ударе кулаком. Не случайно, это была любимая пьеса Горького и Ленина. |