Статья вышла в « Европейской Афише » N°11 от 17/11/2011
Жоэль Поммера или Помра (1963) – один из немногих французских режиссеров, каждая новая постановка которого на протяжении последних 6-7 лет вызывает неизменный интерес. Главная отличительная особенность Помра от других собратьев по цеху в том, что он ставит только пьесы собственного сочинения. Авторский театр Помра – это всегда необычно актуальное высказывание о современном мире, облаченное в соответствующую этому высказыванию оригинальную художественную форму. Можно сказать по-иному: Помра пишет остро-социальные пьесы, но облекает их в изысканную театральную форму. В сущности, Помра самоучка, в 16 лет бросил школу, в 18 начал играть на сцене, в 23 – писать пьесы, в 27 организует собственную труппу, которую называет «Compagnie Louis Brouillard» (Луи Бруйяр – несуществующий персонаж, литературная маска). В 2006 году сразу три спектакля Помра – «К миру», «Красная шапочка» и «Торговцы» – показываются в рамках юбилейного шестидесятого Авиньонского фестиваля. В 2007 году Помра удостаивается Гран-При в области драматургии за пьесу «Торговцы». В этом же году «Compagnie Louis Brouillard», у которой нет собственной площадки, становится на три года резидентом возглавляемого Питером Бруком Театра Bouffes du Nord. С 2010 и сроком на три года Помра приглашен как аcсоциированный режиссер в Одеон–театр Европы и до 2015 – в Национальный театр в Брюсселе. В 2011 году за спектакль « Моя холодильная комната» он получает одновременно несколько «Мольеров» и Гран-При французской критики как лучший спектакль сезона. «Золушка» была поставлена в Национальном театре Брюсселя с бельгийскими актерами в октябре 2011 года.
После «Красной Шапочки» (2004) и «Пиноккио»(2008), Помра решился переписать «Золушку». История, как всегда, получилась не по-детски печальная, и немножко не по-сказочному ироничная: как истинный постмодернист, Помра не просто разбивает сложившиеся стереотипы, он вступает с ними в игру.
Впрочем, все по-порядку. Ну, во-первых, забудьте о бедной сироте, молчаливо сносившей обиды злой мачехи и сестер, а потом по мановению волшебной палочки доброй феи встретившей на балу своего принца. В колючей, острой на язык Золушке Деборы Руаш нет ничего от условного персонажа сказки Перро – это скорее, современная девочка-подросток с упрямым и очень сильным характером. Отец ее даже побаивается, и не осмеливается перечить. Мачеха решила девчонку воспитать, для ее же блага, как она сама это понимает, то есть в прямом и переносном смысле запаковав в корсет. Спектакль ведет рассказчица – загадочный закадровый голос с легким иностранным акцентом (итальянка Марселла Каррара) рассказывает приключившуюся с ней самой в далекой стране давнюю историю, словно оглядываясь назад с высоты прожитой жизни. Именно этот голос напоминает нам о мире чудесного, тогда как на сцене играется история, очень далекая от волшебной сказки. Помра начинает спектакль со сцены с умирающей матерью, не существующей ни в одной из версий «Золушки»- ни у братьев Гримм, ни у Перро. Здесь эта сцена- своего рода ключ ко всему тому, что произойдет позднее. «Очень молоденькая девушка», или Сандра- так названа в спектакле Помра Золушка, последние слова матери перед смертью слышит неотчетливо, поэтому интерпретирует на свой лад, ей слышится: «ты должна вспоминать обо мне все время, и тогда я буду продолжать жить». Девочка воспринимает это наставление дословно – и все существование превращает в воспоминание о матери, а собственную жизнь в кошмар, в котором чем ей хуже, тем лучше. Что бы мачеха не предложила ей, воспринимает как законное наказание, и даже старается по возможности усугубить все беды. « Мне только на пользу пойдет собирать мертвых птиц руками… – Ты будешь чистить туалеты на всех трех этажах дома…- Мне это понравится, мне только на пользу пойдет чистить туалеты….». То есть Сандра сама отгородилась от мира своим несчастьем, сама садомазохистки себя наказывает – за то, что не всякую секунду жизни думает об умершей. Эффект почти комический, особенно когда периодически, и не к месту, срабатывает будильник на ручных часах, напоминающий о том, что она позабыла думать о матери. Наивная мораль волшебной истории просеивается сквозь сито постмодернистской иронии. Здесь вы не найдете кареты из тыквы, и хрустальных башмачков, а фея, уставшая от бессмертия развлекается ( неудачно) карточными фокусами. Вообще, у этой современной феи ( Ноеми Карко играет одновременно и фею, и одну из сестер) проблемы, как у всех, – оказывается бессмертие забавно только первые двести, ну от силы триста лет. Потом становится скучно. Помра играет с нашим восприятием, обманывая все ожидания. Ждете фею? Ничего подобного, не будет никакой стереотипной феи, способной по мановению волшебной палочки превратить замарашку в сказочную принцессу. С этим у здешней феи проблема- в момент превращения что-то всегда не срабатывает, то короткие штанишки появятся на Золушке –Сандре вместо бального платья, то вообще сама она превратится в неведому зверушку. Так что Сандра решает в конце концов сама помочь незадачливой фее и предлагает без всяких превращений одеть мамино вечернее платье. Ждете прекрасного принца? Вместо него на сцене появляется неуклюжий, замкнутый, маленького роста коренастый мальчишка. Очень грустный и не менее, чем Золушка, несчастный (да еще сыгранный актрисой, Каролин Доннели). С Золушкой его сближает не красота последней, не магический наряд и прочие хрустальные туфельки, нет, это встреча двух близких душ, двух сирот, встреча через боль. У принца, так же, как и у девочки, умерла мать. И король вот уже десять лет боится объявить ему об этом, предпочитая лгать, что она в путешествии, и вернуться не может (по причине забастовки транспорта, например). Мальчик в эту ложь верит, и все десять лет каждый вечер ждет звонка. Золушка – первая, кто осмеливается сказать ему правду. Причем, трагикомическая неадекватность принца открывает Золушке глаза и на собственную неадекватность. Ничего от волшебного лепета традиционной сказки о любви.
Конечно, немного грустно, что у детей отнимают мечту о прекрасном принце, но встреча с чудесным в современной сказке Помра – это встреча с самим собой. Золушка не выйдет замуж за принца, но на всю жизнь они останутся друзьями, подарив друг другу то, что ценится не меньше, чем любовь – обретенную возможность быть самим собой, освобождение от фобий и страхов. Наверное, такой подход современному сознанию ближе, чем сказочный хэппи-энд. Другая находка Помра – мачеха. Мачеха, названная здесь «будущей женой отца», не столько злая, сколько самовлюбленная. Карикатура французской буржуазной дамы. Например, живет она в доме с прозрачными стенами – неудобно, и птицы гибнут, сталкиваясь с невидимым препятствием, но зато как стильно! Мачеха здесь – персонаж откровенно гротесковый, и каждое появление характерной актрисы Катрин Местуссис вызывает взрывы хохота. Помра саркастически осмеивает и другую фобию современного общества – погоню за вечной молодостью, причем доводит эту тему до абсурда: узнав о то, что принц заинтересовался незнакомкой, с которой столкнулся по дороге на бал, мачеха, не сомневаясь, видит в незнакомке себя. То есть соперницы Золушки здесь не сестры, а она. Хотя, наверное, именно мачеха ближе всех традиционному персонажу сказки Перро, – есть и долгие сборы на бал, и романтические мечтания о прекрасном принце. Но они разбиваются в прах при встрече с реальностью: мачеха и сестры приезжают на бал в костюмах стиля века жеманниц- маркиз и пудреных париков, а оказываются на королевской вечеринке в стиле rave party. Не зная куда деваться от стыда, дамы с позором убегают…
В конце зло все же наказано: фея наколдует, чтобы птицы не погибали, зато во много раз усилен звуковой эффект столкновения со стеной – дом мачехи, из которого успевают уехать Золушка с отцом, заполняется инфернальными звуками. «Я прожила долгую и счастливую жизнь», – скажет о себе напоследок рассказчица, подводя финал своему повествованию. Заканчивается же все той же самой сценой с умирающей – здесь впервые по-настоящему проявляется волшебство феи, возвращающей время вспять и позволяющей Золушке разобрать наконец последние слова матери, сказавшей на самом деле : «Когда тебе будет не хватать мужества, вспомни обо мне, и обязательно с улыбкой». Помра говорит, что пишет спектакли, а не драматургические тексты, то есть сразу закладывается вся партитура будущей постановки. И прежде всего свет, знаменитая светопись постоянного соавтора Помра Эрика Суае: работа над освещением проходит параллельно всему процессу создания спектакля, а не добавляется к законченной мизансцене. В «Золушке» куб сцены, обычная серая коробка, благодаря игре света и видеопроекциям, превращается то в мрачную комнату Сандры, то в дом с прозрачными стеклянными стенами, где живет мачеха, то в залы дворца. И в любом случае именно освещение создает – пусть только намеком, пунктиром, онирическое пространство, где, несмотря ни на что, может случиться чудо.
Crédit photo : Cici Olsson