10 октября – 11 ноября 2017 – Opéra Bastille
Прямая трансляция « Дон Карлоса » из оперы Бастилия c 19 октября
Самая ожидаемая премьера оперного сезона – «Дон Карлос» Верди. Во-первых, потому что постановка поручена Кшиштофу Варликовскому, одному из главных режиссеров-провокаторов оперной сцены. Во-вторых, потому что представлен будет исторический, французский вариант великой оперы Верди, написанный композитором в 1867 специально для Парижской Оперы, тогда как в мире больше исполняют несколько измененную итальянскую версию, «Дон Карло». Для главной премьеры в Париже собрали лучших актеров оперной сцены. Результат оказался на удивление традиционным. Этот «Дон Карлос» просто поражает аскетизмом постановочного решения. Мизансцена настолько целомудренна, что даже создается ощущение отсутствия режиссерского решения как такового: словно Варликовский ушел в тень, оставил главное место исполнителям и самой музыке Верди. Триумфаторы спектакля: выразительная актерская игра и яркое вокальное исполнение. И виртуозный маэстро Филипп Жордан, главный дирижер Парижской Оперы. Информация на сайте
Действие всех пяти актов, за исключением второй сцены в саду монастыря и аутодафе, происходит в огромной сцене-коробке, обитой деревянными панелями. Безликое, скучное и холодное пространство так же не вяжется со страстями испанского двора «Дона Карлоса», как и статичность большинства мизансцен. Лирическая сцена в монастырском саду среди апельсиновых деревьев, пихт и фонтанов превращена в функциональный спортзал для фехтования, где упражняются дамы из свиты королевы. Впрочем, этот антураж прекрасно подходит принцессе Эболи Элены Гаранчи, вызывающе свободной, уверенной в себе фатальной красавице, владеющей с одинаковым успехом искусством шпаги и искусством соблазнения (каждый выход Гаранчи сопровождался восторженными аплодисментами публики).
Монастырь напоминает зал музея, с поясным бюстом Карла Великого и муляжом его лошади, выполненной во весь рост, народ же допускается только до ограждений экспозиции. Сад королевы обозначен трюмо-этот атрибут женской прелести теряется посреди все той же огромной пустой сцены. Среди других аксессуаров – любимые движущиеся кабинки М.Щерняк, постоянного сценографа и соавтора всех спектаклей Варликовского. Только в «Доне Карлосе» эти кабинки закрыты не стеклом, а тонкой металлической сеткой, выполненной в технике мушараби- местный испанский колорит с типичным привкусом арабского влияния. Тут пространство для хоров монахов и тюрьма. Королевский кабинет- выгородка парадной комнаты в стиле ар-деко посреди большой сцены. Главное место отдано страстям человеческим и тончайшим изгибам человеческой души. Здесь Варликовский-непревзойденный мастер: оперные певцы играют как драматические актеры. Время действия, судя по костюмам, 40-50 годы ХХ века. Времена Франко. Тема названа. Но никак не разработана.
Хотя французы упорно называют «Дона Карлоса» политической оперой, Варликовского нтересовали не политические сюжеты, а сложные нюансы человеческой души, коллизия отца и сына. Главный режиссерской ход – первая сцена в Фонтебло (встреча инфанта и французской принцессы Елизаветы) представлена как воспоминание о счастье, которое «прокручивается» в воспаленном мозгу принца, только что пытавшегося покончить жизнь самоубийством. Когда спектакль начинается, Дон Карлос – Йонас Кауфман появляется с запястьями, перевязанными бинтами, укладывается на кушетку в своем кабинете, где только что вырезал из газет официальные портреты короля с молодой королевой, и видит прошлое. Одновременно сам монастырь Сен-Жюст, как уже говорилось, представлен как музей. Пока он вспоминает, над сценой возникает черно-белая проекция с помехами, как на старых лентах немого кино, – сверхкрупный план лица принца. Лицо человека ужаснувшегося, выражение метафизического страдания от несовершенства мира. В конце эпизода, когда Елизавета становится женой короля, человек из киноленты представляет к виску курок. В финале этот кадр повторится вновь. Варликовский подчеркивает гамлетовское начало – Карлос, как человек сломленный, страдающий принц. А кто сегодня лучше Йонаса Кауфмана, с широкими возможностями полутонов, которые дарит его божественный голос, способен передать потаенное страдание на оперной сцене! Причем страдание очень внутреннее, это герой современный (ничего общего с романтическим рыцарем итальянской версии), никаких открытых страстей и, не дай бог, пафоса! Гамлет, не способный к действию политическому, и действию вообще. Но и король тоже – страдающий, человечный. Филипп II Ильдара Абдразарова – настоящий соперник сына в любви к Елизавете. Нa первый план выходит его чарующая ария «Elle ne m’aime pas», исполненная знаменитым русским басом с такой мучительной тоской, что по окончании зал буквально взорвался аплодисментами. Как пролог той же темы трактуется Варликовским сцена аутодафе, которую предваряет сценка миманса между Филиппом и Елизаветой: он в опьянении, бросается к ногам королевы, обнимает ее колени, униженно ищет хоть какого-то отклика на свое чувство, она остается достойной и холодной. В сущности, еще один, на этот раз безмолвный, монолог человека сильного, властителя полумира, придавленного бременем своего одиночества. Сцену аутодафе часто называют кульминацией оперы. У Варликовского это единственная с эстетической точки зрения красивая визуальная картинка, но она лишена смысла. Грандиозное шествие монахов-инквизиторов заменено заседанием парламента: вся сцена по вертикали представляет собой огромный амфитеатр, где располагаются роскошно одетые леди и джентльмены, в первых рядах – церковнослужители. Вся ассамблея искусно подсвечена, как живая картинка с вкраплением ярких пятен желтого, красного, синего (при ближайшем рассмотрении это костюмы дам). Пленник (правда, один единственный) все же появится в конце, и как-то бессмысленно застынет перед королем. Нет, времена инквизиции решительно ушли!
Гораздо более выразительно выглядит гигантское лицо над сценой, представляющее чудовище из экспрессионистского фильма и сюжет Гойи: Сатурн, пожирающий своего сына. Инквизитор (Дмитрий Белосельский) похож на крестного отца-мафиози, но не опасен : понятно, что такой Филипп ни сына, ни маркиза де Позу ему не выдаст. Маркиз де Поза- Людовик Тезье, единственный француз среди исполнителей, вокально безупречный, но сценически как раз кажется фигурой гораздо более условной (из старого театра), чем остальные персонажи. Елизавета – великолепная Соня Йончева, ее глубокое чувственное сопрано позволяет открыть всю внутреннюю силу любви к Карлосу и страдания от невозможности осуществления этой любви: она – настоящая королева, честь никогда не позволит ей опуститься до измены. Только перед смертью освобождается от этикета: последний дуэт ее с Карлосом – своего рода мистический брак в вечности. Елизавета умирает, приняв яд. Сможет ли выстрелить в себя Карлос так и остается неясным: после вновь появившейся картинки с пистолетом, самого принца на сцене увлекает за собой старик в завешанном медалями пиджаке, видимо, призрак Карла Великого.
На премьере артистам устроили овацию, когда же на сцену вышел Варликовский, его встретили громким шиканьем. Я была на втором спектакле – прием был примерно такой же.
Crédit photo: © Agathe Poupeney / Opéra national de Paris