11 января-1 февраля 2019 – Odéon -Théâtre de l’Europe
Семь лет спустя после спектакля про авторов «Нового романа» кинорежиссер Кристоф Оноре опять обращается к театру. На этот раз, чтобы оживить на сцене кумиров своей молодости, которых объединяет только одно – то что они принадлежали артистическим профессиям, были геями и умерли от спида в начала 90-х. Спектакль так и называется «Les Idoles» (Кумиры). Их звали Жак-Люк Лагарс (1957-1995), драматург; Эрве Гибер (1955-1991), писатель; Бернар-Мари Кольтес (1948-1989), драматург; Серж Дане (1944-1992), кинокритик; Сирил Коллар (1957-1993), музыкант, режиссер, писатель и кинорежиссер Жак Деми (1931-1990). Их воображаемое братство создано Кристофом Оноре, в реальной жизни они друг с другом были едва знакомы. В этом спектакле режиссер продолжает тему, начатую его фильмом «Plaire, aimer et courir vite» (конкурсная программа Каннского фестиваля этого года)- интимистский портрет художников, очень далеких от социальных активистов картины Робена Кампийо. Портрет, как любое признание в любви, лирический, но не сентиментальный, полный иронии и самоиронии, так свойственной этому непафосному поколению, и пронзительно горький.
Эпоха трагическая – в начале 90-х спид выкосил во Франции огромное количество артистов, но парадоксальным образом, трагизм в « Кумирах » снимается комедийной отстраненностью. В спектакле Оноре нет смакования гомосексуальной темы, грубого бесстыдства или малопристойностей, так часто сопровождавших подобные сюжеты, здесь даже скорее присутствует некоторое целомудрие, поскольку все только в намеках, в аллюзиях – взгляд режиссера на своих героев восторженный и нежный.
Декорации Альбана Хо Вана представляют собой скват, плохо освещенный подземный переход или ободранные кулуары подворотни «горячих кварталов». Но что интересно, декорация оказывается одновременно экстерьером и интерьером, позволяя режиссеру, как в кино, выстраивать действие в разных ракурсах. Оноре и актеры подробно изучали все документы, связанные с их героями, но сам текст спектакля рождался во время репетиций. Из актерских импровизаций, снятых на камеру, режиссер отбирал то, что в дальнейшем войдет в постановку. Но в самом спектакле кинорежиссер Оноре видеопроекциями сознательно не пользуется, И единственный раз, когда появляется камера, то лишь для того, чтобы субтильно проявить разрыв между реальностью, тем, что происходит в этот момент на подмостках и фантазмом, тем что мы видим на экране, как вечной тайной эротического: на видеозаставке страстное сближение и прикосновения двух героев, тогда как актеры на сцене, Кольтес и незнакомец, так и останутся только рядом, каждый замкнувшийся в своем одиночестве.
Спектакль начинается с преамбулы – Оноре вспоминает, как он, юный провинциал, попал в Париж на танцевальный спектакль, окутанный странным эмоциональным ореолом: оказалось, что это труппа Доминика Багуе танцевала его спектакль через несколько дней после смерти хореографа. Своего рода присутствие пост-мортем, пропущенное через очень личностное восприятие. Именно такую интонацию выбрал Оноре, чтобы рассказать о своих кумирах. На сцене Одеона в течение одного вечера они появляются, чтобы после смерти напомнить нам о себе. Групповой портрет эксцентриков и индивидуалистов, которых трудно объединить вместе. Но это не персонажи, а именно присутствие. Мы в пространстве игры, между реальностью и фантазией: никто не пытается перевоплотиться, стать персонажем. Условие игры – участники проекта должны сохранить дистанцию по отношению к персонажу, не «играть», не создавать некий психологический портрет- не случайно, двух героев играют актрисы, Эрве Гибера – Марина Фойс и Марлен Сальдана – Жака Деми. Фойс -скупо, сосредоточенно, иногда чересчур прямолинейно. Танцовщица и актриса Марлен Сальдана – главная находка спектакля. Тема Деми очень деликатная – как известно, режиссер не хотел, чтобы информация о том, что он умер от спида стала публичной, его жена, Аньес Варда рассказала об этом только недавно, и вообще, при жизни он скрывал гомосексуальные наклонности, Да к тому же и сама Аньес еще жива. Но без Деми Кристоф Оноре решительно не мог обойтись- именно влюбленность в фильмы его земляка (Деми, как и он, родом из Бретани) подтолкнули молодого провинциала к кинематографу. Но среди этих тогда маргинальных и еще совсем не статусных авторов, скорее левацкого толка, Деми, единственный, был уже знаменит и любим буржуазной публикой… Короче, Марлен появляется в лодочках и шубе, чувственная, высокомерная и немного загадочная дива, держится в стороне от компании, не желая, чтобы ее смешивали с остальными «отстаньте, что у меня общего с этими индивидуумами из группы риска». Но именно Деми окажется фигурой самой провокативной, артистом par excellence – Марлен Сальтона показывает перформансы высшего класса, то в стиле кабаре, то, не стесняясь своего грузного тела, танцевальные кульбиты под музыку «Девушек из Рошфора». Она же ответственная за гламур и светскую тусовку -например, чудесно перевоплощается в Елизабет Тейлор. В длинные отрывки из подлинных художественных текстов Гибера или Кольтеса вклиниваются эксцентричные импровизации с Элизабет Тейлор, первой публично не побоявшейся привлечь внимание к проблеме спида и устраивавшей благотворительные вечера в пользу больных артистов.
Журналист Серж Дане- у Жан-Шарля Клише или Лагарс у Жюльена Оноре на своих героев не похожи вовсе. А вот Кольтес в интерпретации Юсуфа Аби-Айяда и Коллар у Харрисона Аревало обладают некоторым даже портретным сходством со своими прототипами. Когда-то свое предисловие к первому изданию на русском языке пьес Кольтеса философ Сергей Исаев назвал «Ангел во плоти». Я вспоминала это определение, смотря на актера в спектакле Оноре. Юсуф Аби-Айяд – хрупкий, меланхоличный, всегда в стороне, всегда один – здесь подчеркнуто неизбежное одиночество Кольтеса, и его избранность: «прекрасному принцу» французского театра посвящены несколько чудесных лирических монологов, и великолепная сцена – « игры в Траволту ». Вспоминая о преклонении Кольтеса перед американским актером, компания друзей навязывает ему розыгрыш воображаемой встречи с ним. Кольтес, очень застенчивый, долго отказывается, но в какой-то момент не устояв перед коллективным напором, виртуозно отыгрывает танец Траволты под музыку You Shouldb Dancing de Beegens из «Субботней лихорадки».
Они курят, спорят, рассказывают истории, свои и чужие, каждый раз возращаясь к любви и смерти. Музыкальные темы этой сумеречной фантазии включают ностальгические отсылки к хитам эпохи, например avec When the Music’s over группы Doors или отсылки к саундтрекам фильмов Деми и Коллара.
Отрывки трагического накала – последняя ночь с возлюбленным от Лагарса или большой эпизод из автобиографического романа Гибера, «Другу, который не спас мне жизнь», посвященный прощанию с умирающим другом и любовником Музилем – на заднике в полумраке сцены в этот момент возникает элегантный черно-белый абрис фигуры философа Мишеля Фуко, прототипа героя (тоже погибшего от спида). И рядом комедийные гэки с участием Жака Деми. Или воодушевленный ироничный спор между героями на тему того, как каждый из них представляет «своего Яна Андреа» (легендарный возлюбленныйо Дюрас, много моложе ее, который был для нее всем при жизни, и посвятил себя всего ее памяти после ее смерти).
Невыносимая легкость плотских отношений, которыми славятся фильмы Оноре, на сцене как раз не акцентируются. Нет обнаженных тел- все почти целомудренно или дано намеком, как эротический флер. Коллар, которого играет актер латиномариканского происхождения, наверное самый чувственный, самый раскрепощенно-гедонистский образ из всех присутствующих. Он страстно выкрикивает в зал монологи, окрашенные в вызывающие тона его культового фильма «Дикие ночи» (четыре Сезара все же), в котором он сыграл самого себя, не боясь говорить о гомосексуальности, о спиде и близком конце. Того самого фильма, через который тусовщик из парижской богемы, немного актер, немного музыкант, немного режиссер, немного писатель, смог, как напишут потом критики, выйти за грань судьбы. Но это было потом, а здесь Коллар неотразимо живой, он хочет остановить мгновение еще и еще, как это вечер своего триумфа, до которых он не дожил три дня, – церемонию кинопремии Сезар, которую он предлагает разыграть перед нами статистку из зрительного зала. Наверное, самое сильное ощущение от спектакля, еще и то, что они все, не памятники бессмертным, они снова живые, пронзительно живые, как эта захватывающая пуэрториканская мелодия, которую в финале напевает Коллар, разбивая острием ножа плоть налитого соком арбуза…Несмотря ни на что, эпоха была яркая, сумасшедшая, генонистическая, не знающая пределов. Один из них был как раз положен эпидемией спида.
Crédit photo:Jean-louis Fernandez