15 ноября- 14 декабря 2019 – Odéon-Théâtre de L’Europe/Ateliers Berthier
Стефан Брауншвейг (Stéphane Braunschweig) поставил спектакль по пьесе современного норвежского драматурга Арне Лигре (Arne Lygre) «Nous pour un moment», и это самый удачный опыт режиссера за три года, как он возглавил Одеон-театр Европы. Французское название пьесы, данное Брауншвейгом (он же соавтор перевода), может читаться как «Мы на короткий миг», тогда как оригинальное название на английском, как представил мне его сам драматург, звучит как Let you be (не путать с хитом Beatles Let it be)– Позволь мне существовать или еще Оставь меня в покое. И все три названия подходят.
Пьеса, написанная Арне Лигре(1) в 2016 году для Национального театра Осло, представляется как сюита из фрагментов историй разных людей, которые рассказываются в коротких сценках на двух-трех действующих лиц. Череда человеческих существований, которые на короткий миг пересекаются. Назвать эти 20 существований персонажами можно только с натяжкой, здесь они обозначены пятью безличными категориями: персона, друг(подруга), знакомый (ая), незнакомый (ая) и враг, причем в зависимости от ситуации один и тот же «персонаж» может оказаться в любой из пяти категорий, словоно все зависит от угла зрения. Но и это еще не все. Драматург усложняет игру – персонаж может превратиться в следующей сцене в другого, сыгранным тем же исполнителем. Например, женщина «персона» из первого фрагмента, рассказавшая нам, как она погибла, в следующем эпизоде становится собственным мужем, только что узнавшим о случившемся. Семь актеров переходят от существования к существованию, жизнь представляется как что-то случайное, необязательное: поток, в котором скользят все эти персоны, враги, друзья. У Лигре персонажи словно лишены всех точек опоры. Брауншвейг (он же сценограф спектакля) нашел потрясающую внешнюю форму этой текучести существований и одновременно экзистенциальной опустошенности, в которой они пребывают. Пространство сцены – белая коробка. Необитаемая пустота. Чистый лист, на котором вырисовываются знаки, обозначающие присутствие на сцене той или иной категории. Тогда как подмостки погружены в воду, и весь спектакль актеры двигаются по щиколотки в этой водной материи. Водное пространство способно расширяться вверх – мерцаюшие блики текучей субстанции заполняют стены коробки, или в глубину, и тогда коробка исчезает, уступая место огромному бассейну с темной жидкостью, словно несущей в себе самой угрозу. Обыденные предметы, стол или стулья, в этой среде выступают как последние островки, связывающие человека с живой жизнью посреди сияющей бездны.
Жизнь как череда встреч. Начинается спектакль с бесед с близкой подругой, заканчивается – встречей с убийцей. Персонажи входят и выходят из потока существования, оставаясь замкнуты на себе. Драматург словно оставляет их в подвешенном состоянии над пустотой, ничего не объясняя. Все лишь на мгновение, все эскизно, текуче, эфемерно. В первой сцене встречаются персона и подруга (Chloé Réjon, Virginie Colemyn). Они мило щебечут, но постепенно оказывается, что первая увела у второй мужа, которого первая не может забыть, а теперь они как бы подруги закадычные и делятся сокровенным: вторая – о несчастной новой влюбленности, первая – о желании вырваться из объятий мужа, чтобы пережить приключение. Кстати сказать, такого рода приключение их и погубит в следующем эпизоде. Но здесь важно не только необязательность, случайность и даже абсурдность ситуации, приведшей обеих к гибели, но и двойственность самого их сближения. Речь персонажей так же фрагментарна, как и их сущность. Совершенно неважно, кто в данную минуту подает реплику. Все течет и перетекает одно в другое. При этом речь строится из соединений внутренних монологов, когда говорят о себе с определенной дистанцией в третьем лице ( « сказала я », « сказал он » и тд), и непосредственно прямой речи героя-героини.
Актеры – их только семь на двадцать персонажей, существуют в этом условном пространстве с абсолютной подлинностью, они кричат, да просто вопят всем своим существом о несбывшихся жизнях. О болезнях, о смерти, о попытках любить, о поисках человеческой близости, о невозможности настоящего сближения, ибо все обречены на одиночество. Весь спектакль Брауншвейга представляется как парафраз тезисов философа и социолога Зинмунта Баумана о « текучей современности » как главной особенности нашего времени: «Одиночество и страх одиночества — это не просто широко распространенные чувства, но и твердо установленные факты нашего времени, прочно укорененные в жизненном опыте текучей современности; но таким же фактом является и стойкое отвращение ко всему тому, что могло бы стать радикально действенной вакциной от одиночества или хотя бы временным противоядием против его невидимых токсинов: радикальное отвращение ко всяким долгосрочным и особенно неспецифичным взаимным обязательствам, которые могли бы радикально побороть одиночество. В атмосфере мимолетности и временности никакое долгосрочное планирование, даже если оно основано на (принятом для видимости) договоре о взаимных обязательствах, не вызывает доверия. Долгосрочность расширяет область рисков, значительно увеличивая число неизвестных при каждом подсчете прибыли/убытков и вероятности успеха или провала. Когда под сомнение ставится надежность любых отношений и любой альянс сводится к статусу ad hoc, сети, конфедерации и заговоры едва ли прогонят призрак одиночества. Этот призрак парит над человеческими общностями всех уровней, сверху донизу, лишая любой вид радующих сегодня межличностных связей, даже тщательно выстроенных, долгосрочной перспективы».
Спектакль длится полтора часа в едином стремительном ритме. Фрагменты историй соединяются по принципу монтажного наплыва, становясь все более короткими, вплоть до последнего монолога, в котором актриса выступает поочередно как жертва (старая женщина) и как смерть (случайно встреченный хулиган).
- Наша справка.
Норвежский писатель и драматург Арне Лигре родился в Бергене в 1968. Автор восьми пьес, которые переводятся и играются по всей Европе, лауреат самых престижных театральных премий Норвегии, Ибсен (Ibsen,2012) и Гедда (Hedda, 2017). Во Франции Лигре стал известен после того, как в 2006 году Клод Режи поставил в Одеоне спектакль по его пьесе «Человек без цели», который пользовался большим успехом. Но главным открывателем драматургии Лигре стал Стефан Брауншвейг, который начал переводить и ставить его пьесы еще в свою бытность художественным руководителем театра de la Colline. «Nous pour le moment»- его четвертый его спектакль по Лигре.
Crédit photo: Elizabeth Carecchio