C 18 ноября

На французские экраны вышел фильм австралийского режиссера Джастина Курзеля «Макбет». История кино знает много «Макбетов», из них самые знаковые — экранизация Орсона Уэллса 1948 года и  Романа Полански 1978 года.  Пожалуй, новая картина  Джастина Курзеля достоина завершить эту тройку.

     Кажется, что хрестоматийную историю о кровожадном шотландском военачальнике–цареубийце особенно часто вспоминают  во времена тревожные. Например, картину Орсона Уэллса критики называли «Шекспиром эпохи Освенцима и Хиросимы», – фильм 1948 года, конечно, стал рефлексией на тему только что закончившейся II Мировой войны. Макбет Уэллса — это безусловный злодей, брутальный тип, мужлан, кстати, не такой уж и редкий в американском кинематографе. Этот Макбет – гедонист, в чрезмерности эмоций и страстей постепенно теряет всякие границы дозволенного, но это вовсе не помешательство сумасшедшего, скорее – маска террора. Пожалуй, он сам и есть физическое воплощение того «шума и ярости» из знаменитого его монолога  («жизнь — повесть, рассказанная кретином, полная шума и ярости, но лишенная смысла»). В малобюджетном фильме с плохими псевдоисторическими костюмами звучали подлинные отголоски эпохи. Фильм снят год спустя Нюрнбергского процесса, нацистский режим безоговорочно был признан абсолютным злом, и все это не могло, конечно, не повлиять на фигуру шекспировского героя.  Уэллс переписал некоторые части пьесы, сделав ее более понятной обывателю, – у него, например, Леди Макбет кончает самоубийством, что тоже показательно.

        Историю падения совсем иного порядка  показывает  Роман Полански. Его «Макбет» вышел на экраны в 1971 году, через пару лет после других исторических событий: только что прошли студенческие волнения 1968 года  и Пражская весна,  мир  расколот холодной войной. К тому же,  сам режиссер пережил на тот момент страшную личную трагедию, была жестоко убита его беременная жена. Невозможно забыть, конечно, что детство Полански прошло в  варшавском  гетто, –  он режиссер, знающий жестокость не понаслышке. Все это отразилось в картине. Лицо у  его «Макбета» с Джоном Финчем и Франческой Аннис, как у и эпохи, юное, свежее. Он — молодой и неопытный полководец. Она — явно постарше, с модельной внешностью, хрупкой фигурой, невинным взглядом.  Хроника распада героя Финча — история неопытного максималиста. Фильм Полански пропитан натурализмом, язычеством, какой-то извращенной чувственностью (как отголосок сексуальной революции 60-х, здесь много обнаженных сцен), и одновременно — архаическим, холодящим страхом неизвестности.

      Мир, окружающий этого Макбета, ненадежен и двулик. Вспоминается финальная сцена: отрубленную голову героя  несут по площади, на прохожих смотрят его немигающие и  жуткие глаза, еще не утратившие жизнь. Такое не может предвещать победы над злом, надежды нет. Если окружающее пространство является  проекцией бессознательного, то в картине Полански оно  отражает природу человека, захваченного в плен  растлевающего язычества: ритуалы ведьм здесь натуральны и  страшны, видения героя — прямо-таки находка для психоаналитика, в них люди раздваиваются и троятся, мир ухмыляется порочной улыбкой ребенка-призрака. Фильм пропитан символизмом, и «ведомый» голубоглазый герой Финча совершенно пропадает в темной и  безнадежной рефлексии, в неосознаваемых диких импульсах, как в топком болоте.

            В версии Джастина Курзеля, который до этого снял пару успешных криминальных драм,  особая роль отводится войне, выступающей здесь как лейтмотив. Как будто это война  и есть самая главная ведьма, — растлевает, опустошает, проникает в самое нутро героя. Словом, если чем и околдован герой Майкла Фассбендера, так это войной, — кажется, увы, что в наше время тема  эта тема стала очень актуальной. В фильме Курзеля впервые душевные метания Макбета обретают конкретные очертания:  он опустошен войной, и сам, похоже, до смерти устал воевать, но беда в том, что иначе он жить не умеет.

      Здоровенный мужик с тяжелым и медленным взглядом, это даже не ремесленник войны, а настоящая военная машина.  Режиссер сохранил большинство шекспировских сцен и оригинальный текст, но переделал  на свой лад некоторые части пьесы –  фильм начинается со сцены погребения младенца, сына Макбета. На решающую битву герой Фассбендера идёт в бой с ротой солдат-подростков, как видно — совсем неопытных.  Все они погибают в жесточайшем бою. Переделав на свой манер фабулу пьесы, Курзель, по сути, разрушил смысл шекспировского произведения, – ведь у Шекспира храброму шотландскому лорду сетовать не на что, он талантлив, успешен, личными трагедиями его путь не омрачен. Тем безобразнее его жестокость. Совсем другое дело — Макбет, переживший смерть детей, измученный поствоенным синдромом, такого уж никак не назовешь «монстром». Курзель настаивает на «человеческом» лице Макбета, – что, конечно, вряд ли порадует шекспироведов. Зато суровая эстетика раннего Средневековья может порадовать и   выдержана она идеально. Особенно хочется отметить удивительные костюмы (художник ко костюмам Жаклин Дюрран), – в них нет и  следа от театральной костюмированности предыдущих экранизаций. Ощущение правды есть и в густом белом тумане, который стелется повсюду, и в унылой  природе – удачной декорации для такой истории.

      Фильм лишен полужестов и полуэмоций, Фассбендер играет человека, утратившего чувство страха. «Я ужасами сыт по горло, Чудовищность сродни моей душе»,-  слова последних монологов герой  мог бы произнести с самых первых сцен. Перепачканный грязью и копотью войны, он смотрит на белокожего, холеного и улыбчивого Дункана,  (Дэвид Льюис), как на идиота. Читается не столько зависть к чужой короне, сколько едва подавляемое презрение к допустившему кровопролитие. Ясно, что темная природа Макбета – от внутреннего опустошения. К слову, Дэвид Льюис, как всегда, великолепно исполнил роль второго плана. В этой картине вообще все строится на актерской харизме. Наверное, если бы не талант Фассбендера играть пограничные состояния в каком-то, лишь ему доступном регистре, фильм превратился бы в дистиллированный голливудский триллер, или в кино для специалистов по неврозам. Но, при кажущейся отстраненности, мир Макбета пронизан очень глубокой эмоцией — он болен, и при этом, с садистской дотошностью  осознаёт и даже анализирует свою болезнь. Частный, «клинический случай» для сокрушительно-сильной личности  выливается в катастрофу для всех, – это история реальная, и, безусловно, пугающая. Даже ведьмы, во всех экранизациях существа омерзительные, у Курзеля — похожи на простых женщин разных возрастов,- они не шутуют, не юродствуют (здесь это ни к чему), а просто тихо и тревожно наблюдают за происходящим. Если ведьмы воплощают собой бессознательное героя, то в этой экранизации они — неукоснительное признание, констатация  его падения. Макбет у Фассбендера  центрирует на себе всю драму. Такой важный персонаж, как Банко (Патрик Джордж Консидайн) — становится почти второстепенным, его монологи сильно сокращены, а он, вообще-то, главный антагонист. Причем, этот образ у Шекспира отсылает к библейской символике Отца и Сына, – ведь не случайно Банко (отец) оказывается убит, а его сын чудом спасается. У Шекспира Макбет околдован, а Банко не поддается колдовству , то есть, Макбетом движут языческие, мифические существа, а Банко — представитель Христианства, реалист и прагматик. В фильме Курзеля библейская тема присутствует, но она не главная, и  поэтому роль Банко лишается привычного смысла. Леди Макбет сыграла французская актриса Марийон Котийяр. Главная движущая сила всех бесчинств Макбета, здесь она — элегантная ведьма, произносит свои страшные монологи не иначе как в церкви, а сексом занимается, как и положено ведьме, возле алтаря. Но, несмотря все эти нюансы, на протяжении фильма у образа Леди Макбет нет какого-то внятного драматического развития, иногда кажется, что некое подобие человеческих эмоций появляется на лице героини, лишь когда речь заходит о детях. Сложно сказать, почему так, – режиссерский замысел? Актерская неудача? Но, не смотря на все минусы, фильм Курзеля убедителен, через  Средневековую Шотландию  он показывает  наше  «сегодня». Думается, что картину ждет если не  абсолютный  успех, то уж по крайней мере, счастливая прокатная история.