За 5 месяцев после выхода в прокат в сентябре 2010 года, картину Ксавье Бовуа (Xavier Beauvois) «Люди и боги» посмотрело более трех миллионов зрителей. Гран-при Каннского фестиваля, лучший фильм года по оценке французской гильдии конокритиков , картина был также номинирована на главную премию французской киноакадемии Cезар сразу в 11 номинациях. И в результате киноакадемики тоже признали ее лучшим французским фильмом года.
В одной из самых запоминающихся ролей, брата Люка (Сезар за лучшую мужскую роль второго плана) – легендарный французский актер театра и кино Майкл Лонсдаль (Michael Lonsdale), сниимавшийся у Франсуа Трюффо, Алена Рене, Орсона Уэлса, Луиса Бунюэля, Джозефа Лоузи. Любимый актер Маргерит Дюрас. Но также театральный режиссер, в последние десятилетия ставивший спектакли по текстам великих христианских мистиков. Лонсдаль и сам – человек глубоко верующий и воцерковленный. Одна из последних его ролей в театре, до съемок « Людей и Богов»- Преподобного Серафима Саровского в мистерии Катрин-Фанту Гурне «Помоги».( См. Материал в Архивах). Кроме Сезара, Лонсдаль получил за роль в фильме «Люди и боги» Ксавье Бовуа премию иностранной прессы «Lumières», французский аналог «Золотого глобуса», признавшей его лучшим актером года, а также кинематографические премии Анри Ланглуа и Хрустальный Глобус. «Лучше поздно, чем никогда»,- смеется 79-летний актер, за всю долгую карьеру никогда не получавший столько премий. – «Чем дольше я занимаюсь этим ремеслом, тем больше я его люблю, тем больше получаю удовольствие. Может быть потому, что моя собственная жизнь очистились от всего наносного».
– «Люди и боги» , созерцательный фильм о жизни и жертвоприношении цистерцианских монахов, во Франции уже посмотрело три миллиона зрителей. Как вы объясняете этот феномен?
– Я думаю, мы живем в обществе, находящемся в состоянии постоянной преувеличенной активности, беспокойства. В правительстве все качается, какие-то все время темные истории всплывают, короче, в этой стране сейчас много нездорового. И в этом суетном беспокойном мире вдруг появляютмя люди, живущие в гармонии, во всяком случае, до драмы выбора. Это маленький оазис, место умиротворения, тишины,общности и я бы сказал, неспешного времени. Люди позволюят себе жить не спеша. Во всяком случае, я это так вижу, возможно другие ответят вам иначе. Но мне кажется, что эта замечательно, что могут существовать такие вот люди, способные жить в мире и в общности с отличной от них цивилизацией, с отличными от них верованиями, но объединенные работой, солидарностью, уважением друг к другу. И конечно, врач Люк для этой общности очень важен, потому что это очень бедная страна, и у людей нет никакой другой возможности лечиться. То есть здесь собран целый комплекс причин. И потом, конечно, есть жертвоприношение в конце, потому что это жертвоприношение. Все таки важно знать, что существуют люди, способные умереть за свой идеал, умереть за свой жизненый выбор. То есть по заповеди Христа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за ближних своих».
– Много говорилось об общечеловеческом звучании этого фильма. Но мне как раз кажется, что в нем заложено также очень сильное христианское послание, причем без всякой патетики, не пафосное, но глубоко внутреннее. Согласитесь ли вы со мной?
– Здесь перед нами совсем другой способ существования, жизненный выбор, который редко встречается в нашей сегодняшней жизни, где идеал – заработать как можно больше денег, и страх, не заработать деньги, не получить работу по специальности. Я вижу много таких молодых людей, которые говорят- у нас все дипломы, а мы не можем найти работу. Таких множество. То есть они живут в постоянной тревоге, беспокойстве. Предпринимают множество попыток найти работу, которые ни к чему не приводят. Это создает ощущение тревоги, страха перед жизнью, перед возможностью признаться самому себе, что выхода нет. То есть о вещах духовных совершенно не думают. И вдруг перед вами появляются люди, живущие абсолютно другой жизнью. Это как дуновение свежего воздуха, позволяющего вздохнуть полной грудью. Вдруг открывается, что в жизни может быть что-то иное, чем вся эта бесконечная гонка за успехом, деньгами. Я вижу у нынешних молодых людей только одно желание- заниматься бизнесом. Неужели в жизни не найдется ничего интереснее, чем работать в гигантской международной корпорации? Неужели стоит посвящать этому всю жизнь? Может быть найдутся цели более значимые?
– То есть вы полагаете, что фильм просто отвечает огромной жажде других ценностей, накопившейся в обществе?
– Конечно. От сердца то никуда не денешься, оно все равно существует. И если оно не затребовано, то спит, в ожидании своего часа. И в один прекрасный день к человеку вдруг приходит понимание, что можно жить иначе, что есть другие ценности и идеалы, такие как великодушие, самопожертвование, солидарность между людьми. Вероятно, возможны и другие объяснения, но мне кажется, что фильм глубоко затрагивает, я вижу, как люди выходят из зала в слезах. Поэтому я всегда отказываюсь участвовать в дебатах после просмотра- чтобы не «разбить» эмоциональное состояние, оставить фильм увлечь зрителей.
– Расскажите, как вы готовились к съемкам, – погружаясь в архивные материалы, изучая жизнь монахов в Тибеирине, или больше искали в себе?
– Я не задавался особенно вопросом- а что я буду делать, как это все было? Я кое-что почитал о жизни брата Люка, но слишком не вдаваясь в детали, потому что мы не собирались снимать документальный фильм. Надо было проникнуться духом этого человека, понять что им двигало, что значит такая душевная щедрость, такое призвание- полностью посвятить себя больным?
Но он был еще чем-то большим, чем просто врачом, своего рода марабу, мудрецом, люди шли к нему также за советом, потому что он был здравомыслящим человеком, а в арабских семьях часто случались проблемы подобно той, что мы видим в фильме с девушкой, которую хотят насильно выдать замуж за человека, с которым она не знакома, тогда как она даже не знает еще что такое любовь. Режиссер ( Ксавье Бовуа) мне сказал: « Что-то мне не очень нравится текст, который я для тебя написал. Ты сможешь импровизировать?» Я говорю – хорошо, я попробую. И так и сложилось, я совсем не размышлял как играть, все рождалось изнутри, помимо меня. Я думаю, что на других актеров монашеские одеяния произвели очень сильное впечатление. Обычно во время съемок мы веселимся, подшучиваем друг над другом, валяем дурака, байки рассказываем. Здесь – ничего подобного, царила почти монашеская серьезность. Мы все-таки работали очень много, съемки длились по десять часов в день. И вот вечером когда мы собирались в ресторане при гостинице на ужин, все приходили уставшие, и ни у кого не было желания веселиться. Как будто все прониклись чем-то, что было выше нашего понимания. Словом, это были съемки самые обыкновенные. Разве что режиссера время от времени вдруг словно осеняло какой-нибудь неожиданной художественной находкой или вдохновением. Словно кто-то его направлял. Он часто мне говорил: «Я не понимаю, что со мной происходит. Но я обязательно должен снимать вот так». И начинал плакать – понятное дело, перед этим он уже принял стаканчик. Вот например, знаменитая сцена последней трапезы, когда приносят бутылку вина, и мы снимаем, немного вне правил, своего рода Тайную Вечерю под партитуру « Смерти лебедя» Чайковского. И все это на чистой импровизации. Режиссер говорит: «Нужно, чтобы камера медленно скользила по вашим лицам, потом возвращалась, уходила снова, а вы должны выразить за это время все, что чувствуете, после того, как приняли решение не покидать монастырь». Реакции самые разные –кто-то смиренно радуется, кто-то улыбается, кто-то плачет, кто-то встревожен, но это всякий раз чистая импровизация, режиссер никаких указаний нам не давал. То есть в этом эпизоде каждый из актеров отвечает на вопрос – как бы я сам реагировал в данных обстоятельствах? Что бы я делал, если бы вот так же, как мой герой, оказался в такой ситуации выбора, в такой общности, перед этим стаканчиком красного вина?
Ну и конечно, патетическая музыка помогала. Ведь даже в балете эта музыка очень сильно воздействует, у всех текут слезы. Короче повторюсь, это были съемки самые обыкновенные.
– А где проходили съемки ?
– В старом разрушенном бенедиктинском монастыре, между Фесом и Азру, в предгорьях Атласа. От монастыря остались только стены, монахи здесь не обитали уже лет 30. Так что для съемок все восстановили, имитируя звук колокола, как это было принято в монастырях Алжира. Пейзаж вокруг очень схожий с Тибеирином- бесконечные долины. И мы жили в настоящих кельях, нет простите, только снимали, а жили мы в гостинице, потому что желательно было жить в отапливаемом помещении ночью. Все, что вы видите в кадре, было реконструировано для фильма.
– Меня больше всего поразила кульминационная сцена фильма, о которой вы только что говорили, когда после того как, несмотря на угрозы, монахи приняли решение остаться: камера, с поразительной простотой, показывает крупные планы, один за другим, всех семерых монахов. И в этом момент как бы происходит преображение, как будто дух действительно победил смерть, страх смерти. Я знаю, что вы -человек глубоко верующий. А другие актеры, сыгравшие монахов в фильме, тоже верующие?
– Нет, нет. Только Ламбер Вильсон ( брат Кристиан ), его в свое время после исполнения роли аббата в фильме « Зима 54 « крестил сам аббат Пьер. И тем не менее, я думаю, что все во время съемок как будто были охвачены неким порывом, который не поддается логическому объяснению. Все с трепетом относились к своим ролям. Иногда актеры собирались у огня в перерывах между съемками, потому что было очень холодно, и тутже начинали петь. Как будто то единение, которое переживали наши герои, монахи, пережили и мы, актеры фильма. Ведь и в фильме все литургии поют именно актеры, их не дублируют. И это песнопение удивительным образом объединяет поющих. Я наверное, единственный, кто не участвовал в сценах литургии, потому что мой брат Люк – не священник, а только послушник, а послушники в богослужениях не участвует. Правда, он в монастыре больше 40 лет, и ему, конечно, предлагали участвовать в службах. Но Люк отказывается, потому что у цистерцианцев служба пять или шесть раз в день проходит, а его ждут больные в лечебнице, с 7 утра до 10 вечера он принимал людей, иногда до 150 человек в день.
– Ксавье Бовуа на пресс-конференции в Каннах заметил : « Я думаю, что каждый из нас, каждый из членов съемочной группы, был восхищен этими людьми». Расскажите, как вообще появилась у него идея снимать фильм о монахах Тибеирина?
– Это изначально была не его идея. Продюсер Этьен Комар после телепередачи об этой трагедии, загорелся этой историей и написал сценарий. А потом передал его Ксавье, представив как работу молодого сценариста, о которой ему бы хотелось услышать его, режиссерское мнение. И тот сразу ответил: замечательно, эта история о чем-то большем, чем просто о религии. Потом конечно, он несколько раз переделывал сценарий на свой лад, я знаю, что потом было четыре или пять вариантов сценария. Я знаю также, что актеры, не знакомые с жизнью в цистерцианском монастыре,( мне в жизни несколько раз доводилось уединяться в обители), отправились на неделю со священником Анри Кенсоном в аббатство в Савойе, чтобы ближе узнать жизнь монахов. Кенсона пригласили консультантом на фильм, чтобы не наделать глупостей.
– После брата Люка вы снялись в двух фильмах, в одном в роли имама, в другом- католического священника.
– Да, брат Люк часто повторял: « Я- свободный человек». И вот сразу после «Богов и людей» я сыграл в картине режиссера Измаеля Феррухи «Свободные люди» роль ректора парижской мечети, тоже очень красивого, чистого духом человека. Сюжет базируется на реальной истории Си Кадур Бен Габрита, который во время войны спас много людей, и мусульман, и евреев, и участников Сопротивления. Он прятал их на территории мечети, а потом через подземный ход, выходивший к Сене, на Quai de Bièvre, переправлял их на барже дальше. А второй фильм, его снимает Эрманно Ольми «Il villaggio di cartone», «Картонная деревня», что по-итальянски является синонимом бидонвиля. Действие происходит в регионе Апулия, куда беспрерывно пребывают новые эмигранты с Юга Европы, но также из Африки. В двух словах, я играю роль сельского священника в приходе, где больше нет верующих. Никто больше не приходит в церковь. В фильме прямо не объясняется почему, но я подозреваю, что у этого священнего был слишком архаичный взгляд на мир, далекий от сегодняшней реальности, и это отталкивало людей. Короче, архиепископ приказывает вывезти из пустующнй церкви все внутреннее убранство и закрыть ее, и мой герой очень сильно все это переживает, пока в один прекрасный день он, проснувшись, видит, что здание церкви занято нелегальными эмигрантами. Для него это в начале абсолютный шок, но постепенно он приходит к пониманию, что это и есть ответ Господа на его молитвы о том, как жить дальше : займись своим ближним.
Вместо послесловия.
Осенью 2011 года , с 20 сентября по 13 ноября, в парижском театре Théâtre de l’Ile Saint Louis-Paul Rey, Майкл Лонсдаль сыграет Тургенева в спектакле по переписке писателя и Полины Виардо «Le Chant des Frênes ou l’incomparable amour » (режиссер Марк Звигильский).