6-24 июля 2016 –Festival d’Avignon
Авиньонский фестиваль открылся спектаклем Иво ван Хове «Проклятые» (Гибель богов) по Висконти, который сразу стал событием. Аура фильма Висконти, имя знаменитого фламандcкого режиссера, да и Comédie-Française не играла в Авиньоне больше 20 лет. Все это не могло не завораживать – спектакль ван Хове в в Папском замке оказался на уровне своей легенды.
Сам Иво ван Хове говорит, что адаптировал не фильм, а сценарий, поэтому один из изначальных посылов – забыть фильм Висконти. Сразу в силу нескольких причин. Во-первых, Иво ван Хове ищет чисто театральные истоки рассказанной Висконти истории– греческая трагедия (Атриды на немецком материале), и Шекспир – Софи фон Эссенбек как леди Макбет. Отсюда подчеркнутая театральность сценографии. Слева, гримерки подсвеченные яркими лампочками, где готовятся к очередному «выходу» персонажи трагедии. Справа 6 гробов на высоком помосте –сюда один за другим будут приходить «убитые» члены семьи фон Эссенбек. Действие развивается между театром и преисподней. Так условно заданное пространство изначально снимает сравнение с фильмом Висконти, где момент исторической реальности был очень важен. Театр как ритуал, а не пересказ сюжета, обыгрывание или описание ситуации. Весь спектакль представляется как большой ритул, причем сакральные предметы четко организованы на сцене: ритуал для праздника – серебряная посуда Эссенбеков в сцене дня рождения барона проецируется крупным планом на экран, как натюрморт « малых голлнадцев », гримерки- для трансформаций персонажей: в начале действа актеры переодеваются перед гримерными столиками, тогда как на экране крупным планом проецируется лицо и короткая биография каждого.
В центре подмостков – оранжевый настил, площадка для игры: постоянный сценограф ван Хове, Ян Версвейвельд (вариант, Ферсвейфельд), использует горизонталь сцены, а не вертикаль замка. Замок включается только один раз- когда Софи, которая ищет сына, пробегает по длинным проходам и кулуарам Папского замка, которые мы видим на экране. И еще используется балкон – для музыкантов. Действие заключено в рамку, очерченную этим огненно-оранжевым настилом -отсылка к плавильным печам, фон Эссенбеки- сталелитейные магнаты. Третье измерение, неизменно присутствующее- это выпад из исторического времени в современность, когда, после очередного убийства зажигается свет, и все исполнители выходят на авансцену, вглядываясь в зрителей (тогда как на видеоэкране одновременно проецируется зрительный зал), то есть публика становится не просто свидетелем, ее втягивают в действие, делая соучастником происходящего. Весь спектакль выстроен как ритуал к смерти: все протагонисты, все члены семьи Эссенбек один за другим проходят путь от гримерной слева к открытым гробам, установленным справа. Каждый, кого убивют, просто поднимается и заходит в гроб. А потом на экране мы видим крупный план – « умерший » бьется о стенки закрытого гроба. А действие на сцене продолжается. Смерть представлена как в реалити шоу. Игра ассоциаций, планов, цвета (на видеокадрах чередуется черно-белый макабр и цветная оргия). Весь спектакль идет в сопровождении саксофониста, к которому потом присоединяются еще 3 музыканта: этот импровизационный оркестр на сцене играет композиции на темы Баха (погребальная тема), Вагнера (эпизоды со штурмовиками), старых немецких композиторов, которые перебиваются « тяжелым металлом ». Живая музыка придает лирический размах всему происходящему.
В постановке используют всего несколько архивных кадров, поджег рейхстага, аутодафе для книг – потому что это не исторический спектакль. Не подъем нацизма в Германии интересовал режиссера. Ван Хове трактует сюжет более широко, находя параллели с современностью: альянс между бизнесом, индустриальными магнатами и политиками. «Франция или Соединенные Штаты и многие другие продавали оружие Садаму Хуссейну или Кадафи, закрывая глаза на моральный аспект самих режимов, которые в теории они, конечно, осуждают. А потом со дня на день вдруг решают, что те больше не друзья, и от них нужно избавиться, так что практически невозможно понять такой поворот на 180 градусов, ни тем более предвидеть последствия, которые, как мы знаем, оказались катастрофическими» – (из комментариев режисера в пресс-релизе). Другой аспект темы – семейная трагедия: Мартин, наследник сталелитейной империи, становится нацистом из ненависти к матери, которая предназначавшуюся ему любовь отдает Фридриху (сложный харизматичный персонаж Гийома Гальенна). По сути, »Проклятые »- история деградации семьи.
В роли Иоахима фон Эссенбека – Дидье Сандр. Привыкший играть романтических героев и королей актер обладает редкой харизмой старой аристократии, которая отличала барона. Его смерть означает не только конец семьи, но конец целой эпохи. Проклятые по ван Хове – это молодые наследники барона Эссенбека, Гюнтер и Мартин, расплачивающиеся за грехи отцов. В начале оба кузена абсолютно вне политики, в финале оба становятся нацистами, но по сугубо личным причинам, чтобы дать выход своей ненависти: Мартин – против матери и ее любовника, Гюнтер- чтобы отомстить за отца. (Здесь тоже режиссер находит перекличку с нашим временем – оба примыкают к нацизму не по идеологическим соображениям, считает ван Хове, а потому что идеология использует их фрустрации, чтобы привлечь в свои ряды, как используют «потерянных» молодых людей из эмигрантских гетто мусульманские фундаменталисты. (Трагическим образом жизнь вмешалась в драматургию спектакля – после теракта в Ницце 14 июля зрители, я полагаю, смотрели совсем другой спектакль, чем тот, что видела я в начале фестиваля).
Главный принцип построения спектакля – работа с живой камерой, оператор на сцене снимает персонажей в реальном времени, и изображение проецируется на гигантский экран над сценой. Словно не доверяя прямому изображению реальности, Иво ван Хове, который работал над « Проклятыми » вместе с американским видеастом Талом Йарденом, всегда преломляет ее через видеоизображение, позволяющее увидеть событие более укрупненно или более интимно («я хотел дать зрителям чувство сопричастности происходящему, чтобы они могли войти в кожу персонажей»). Одновременно со съемкой in live ван Хове использует заснятые заранее кадры, как в эпизоде « ночь длинных ножей », центральной сцене спектакля. Можно долго рассказывать, как оркестрирует ван Хове пивной разгул штрумовиков в Мюнхене в грандиозную оргию, заканчивающуюся кровавой бойней. Вспомним совершенную композицию из множества обнаженных тел, складывающихся на экране в картину в духе Эль Греко, которую в момент убийства просто заливают красной краской. Причем действие на сцене не соответствует видеокадрам – там на сцене абсолютно голый Константин (потрясающая работа Дени Подалидеса) в пьяном угаре отплясывает со своим молоденьким адъютантом. В спектакле другая совсем трактовка Константина, по сравнению с фильмов. У Висконти Константин отвратителен, похож на вульгарного свинтуса. Дени Подалидес внешне такой же аристократ, как и все фон Эссенбеки. Оттого его падение еще страшнее.
Эпический характер происходящего призваны подчеркнуть видеоигры, тогда как актеры играют психологически. Ах, актеры. Как сложно представить других, на месте Дирка Богарта и Хельмута Бергера, сыгравших в « Гибели богов ». Спектакль это сравнение выдерживает.
Кристоф Монтенез –загадочный, двойственный Мартин. Как у Висконти. И одновременно другой. Ван Хове никак не подчеркивает его гомосексуальноcть, и у него настоящая страстная история с Ольгой… Вообще, этот Мартин сложнее экранного персонажа. По сути, при всей его испорченности, изначально он не злодей, и у него отсутствуют дурные намерения. Он скорее человек без качеств, как определяет его ван Хове, который в силу обстоятельств становится монстром.
Эрик Женовез – Айшенбах, великолепно холодный и циничный манипулятор, игрок. (У каждого персонажа своя партитура, звук и хореография). Потрясающая Эльза Лепуавр, эта леди Макбет нацизма. Ее Софи откровенно свободна и порочна. Медленно расставляет ноги с раскрепощенностью проститутки со стажем, чтобы отплатить Айшенбаху за услугу; последняя сцена с Мартином тоже, в отличие от фильма, откровенно сладострастна. В спектакле Софи циничнее героини Шарлотты Рэмплинг, мать Мартина – чудовище, кстати, именно она выдает гестапо жену кузена, и по сути, своей откровенной сексуальностью провоцирует сына. Чувственность и жажда зла перемешаны в ней с жаждой власти. В спектакле ван Хове жажада власти, тяга к власти сродни эротическому вожделению. Сцена свадьбы выстроена Мартином как ритуальное унижение матери и ее любовника. Сначала на них выльют черный гудрон, а потом изваляют в гусином пуху, праздник унижения, о котором столько мечтал отброшенный сын Софи фон Эссенбек, удался на славу.
30 актеров в течение двух с половиной часов держат зал в постоянном, не спадающем напряжении – сценарий развертывается как большая сценическая поэма о восхождении зла. До того последнего финального аккорда, когда Мартин раздевается догола, и посыпав голову прахом из гробовой урны матери, выхватывает автомат, чтобы в ослепительном свете софитов дать очередь в сторону зала.
Осенью спектакль будет играться на сцене Комеди-Франсез.
Credit photo : Christophe Renaud de Lage