18 марта-12 апреля – Théâtre de la Ville

Самая модная тема начавшегося сезона? «Деньги, деньги, деньги», как пела знаменитая в 70-е годы группа Abba. Вот и Эммануэль Демарси-Мота, художественный руководитель Парижского Théâtre de la Ville поставил «Дельца», пьесу Бальзака 1848 года, как программное произведение нашей эпохи, не преминув, для особо непонятливых, подчеркнуть в буклете все параллели с нашим временем. «Делец»( Le Faiseur) – страшноватая комедия про биржевого афериста, который должен кончить плохо. Но все заканчивается хорошо. Благодаря Годо. Тому самому, которого обессмертил век спустя Беккет. Демарси-Мота представил «Дельца» как музыкальную комедию, лейтмотивом которой немного нарочито становится как раз шлягер «Money, Money», который распевают хором все персонажи.

Пьеса оказалась актуальна, как никогда. Сравнение с нашим временем режиссер принял настолько всерьёз, что в программке дал для сравнения эквивалент денежного содержания франка времен Бальзака и нынешнего евро. Рассказал подробно про суверенный долг Франции, напомнил о финансовом кризисе, спровоцированном банковскими спекуляциями и т.д. Получилось, что все мы живем сегодня в ожидании Годо. Когда Меркаде говорит, «в наши дни, кредит — единственное достояние правительств. Если кредиторы не оставят меня в покое, они тем самым докажут, что не знают законов своей собственной страны, что они просто заядлые радикалы. Не говорите мне об этих людях, они подрывают жизненную основу всех… благоустроенных государств», – зал дружно отзывается смехом. Итак, главный герой, Огюст Меркаде, азартный биржевый спекулянт вынужден отбиваться от многочисленных кредиторов, так как дела на этот раз идут плохо. Чтобы их поправить, он хочет выгодно выдать дочь Жюли замуж вопреки ее воле: девица питает чувства нежные к бедному клерку Адольфу Минару. И претендент, богач и аристократ, уже нашелся. Теперь главное для Меркаде – не показать, что он разорен. И тут в ход идут любые мошенничества, вплоть до главной, гениальной придумки – возвращение Годо. Примечательно, что Меркаде занимает не то, как вернуть долги, а как отодвинуть сроки платежа и сохранить своих кредиторов. Он поет настоящую оду кредиторам (о которых, как известно, автор знал не понаслышке), возведя отношения кредитора и должника на уровень всеобщего закона бытия: «Да разве позорно быть должником? Найдется ли хоть одно государство в Европе, не имеющее долгов? Найдется ли хоть один человек, который не сошел бы в могилу неоплатным должником собственного своего отца? Ведь отцу он обязан жизнью, а расплатиться с ним тем же он не может. Земля — постоянный банкрот перед солнцем. Жизнь, сударыня, это вечный заем. Но не всякий умеет занимать. Разве я не выше своих кредиторов? Их деньги у меня, а моих они еще ждут; я ничего у них не прошу, а они ко мне пристают. О человеке, который никому не должен, никто и не думает, а мои кредиторы ежечасно помнят обо мне».  Однако, Меркаде обладает целым рядом свойств, делающих его фигурой необычной и даже по-своему притягательной. Ролан Барт называл Меркаде алхимиком – подобно этим последним он пытается создать нечто материальное, деньги,  из пустоты. Причем делает это с каким-то дионисийским почти восторгом – иногда кажется, что ему сам процесс интереснее результата. И избавь его от долгов, он, наверное, заскучает. «Для Меркаде спекуляции на бирже сродни акту боготворчества, направленного на поиски нового философского камня: золота, которого не существует».

На самом деле, Бальзак написал гениальную комедию мнимостей. Меркаде оперирует мнимыми ценностями, все построено на лжи, жулик жуликом попирает, так отменный банкрот, чтобы жениться на дочери «богача» Меркаде, выдает себя за богатого аристократа. И самая главная мистификация – Годо, «призрак, миф», выдумка отчаявшегося Меркаде: якобы, бывший его компаньон, сбежавший с кассой в Индию, и там сказочно разбогатевший, о возможном возвращении которого намекается в течение всей пьесы, в самом деле, вернулся. Меркаде придумывает это, чтобы сыграть последнюю крупную игру. Что называется, идет ва-банк. Розыгрыш лопается самым неожиданным образом – от вмешательства преданной и любящей жены, которая во всем его поддерживает, но решительно не желает бесчестья. И тут происходит самое главное. Когда Меркаде уже готов пустить себе пули в лоб от отчаяния, Годо действительно, как из воздуха, материализуется, оплачивает все долги бывшего компаньона, составив его счастье, а заодно и счастье сына, того самого Адольфа Минара, и Жюли, которая может теперь с родительского благословения выйти за муж за наследника миллионов Годо. (Написание имени Godeau у Бальзака отличается от Godot у Беккета, хотя оба по-французски произносится одинаково. Беккет отрицал заимствование, но тогда совпадение в самом деле колдовское. И хотя речь идет как бы о вполне реальном человеке, бывшем компаньоне Меркаде, надежда на его вмешательство, которое должно разрешить все проблемы, принимает в пьесе вполне метафизический характер, а его нечаянное возращение и последующее спасение Меркаде в самом деле выглядит как явление ирреального толка. Связь Годо с Deus ex Machina старой трагедии, приводящей действие к счастливой развязке, обнаруживается еще и в том, что сам он на сцене так и появится.

Демарси-Мота поставил пьесу со своей постоянной труппой актеров, переходящих у него из спектакля в спектакль. Что обусловливает абсолютное взаимопонимание на уровне стиля. В данном случае речь идет об откровенно театральной фантасмагории. В музыкальном жанре: хоровое исполнение шлягеров от Pink Floyd и Abba звучит как своего рода зонги, ироничный комментарий от театра. Режиссер смотрит на персонажей «Дельца» весело, и даже не без сочувствия. Все морализаторские сентенции госпожи Меркаде сокращены. Во-первых, она серьезно помолодела, ей лет сорок, не более. И вообще очаровательная Валери Дашвуд вполне себе такая современная изящная парижанка из дорогого 16-го округа. Избалованная и легковесная. Ничего от доброго буржуазного здравого смысла и морали мамаши Меркаде XIX века. Самого Огюста Меркаде играет один из любимых актеров Демарси-Мотта, Серж Маджиани. Если деньги в самом деле от лукавого, Серж Маджиани это прекрасно доказывает. Лихой комбинатор в спектакле Демарси-Мота – вымороченный, со странной ломаной жестикуляцией, немного мелкий бес. И одновременно, что греха таить, очень симпатичный. Этакий рыцарь от махинаций. Неотразимый гений аферы. Чтобы соответствовать атмосфере ирреальности и уйти от всякого сценического реализма, режиссер придумал трюк, позволяющий постоянный сдвиг действия в сюр.

Планшет сцены (сценограф Ив Колле) представляет собой затейливо придуманную композицию из наклонных плоскостей, таким образом, что актерам приходится все время балансировать на грани срыва. В такой композиции никаких реалистических, бытовых движений нет и быть не может. К тому же этот планшет не только наклонен очень круто и рискованно, так что актерам приходится выполнять настоящие кульбиты, чтобы не свалиться, но он еще имеет свойство быть постоянно подвижным, нестабильным, обваливаться и столь же неожиданно подниматься. Что-то сродни фантастическому миру биржевых махинаций, в которых живет Меркаде и его кредиторы. Здесь персонажи не выходят на сцену, а являются, как черт из коробочки, из одного из двух погребов, образованных в результате слома планшета.

Короче, очень тонизирующий спектакль под лозунгом: живите в долг, живите весело.

Crédit photo: Théâtre de la Ville