7 мая-28 июня – Odéon-Théâtre de l’Europe
Эдмон Ростан написал «Сирано де Бержерака» в 1897 году. Первый акт пьесы происходит в Бургундском отеле, в 1640. Режисcер Доминик Питуазе переносит действие в современную Францию. А точнее, в психиатрическую больницу. Но удивительно, отказавшись от романтического флера, плюмажа и фрез, знаменитый гасконец Ростана не стал менее поэтом. Сирано с совсем не героической внешностью, которого с мощным темпераментом играет Филипп Торретон, продолжает оставаться для зрителей образцом французского национального духа. После триумфального турне по Франции спектакль, поставленный в прошлом году в Бретани, добрался наконец до Парижского Одеона. ( В июне 2014 Ф.Торретон получил Приз французского Синдиката критиков как лучший актер года).
«Сегодня такого, как Сирано, наверняка признали бы сумасшедшим и заключили в психушку, – говорит Филипп Торретон, известный французский актер театра и кино.- Мы живем в очень стандартизованном мире, где царствует фальшивая дерзость. Эпоха, где все выровнено, выпрямлено». В таком контексте Сирано де Бержерак воспринимается как вызов сегодняшнему миру политкорректности, где цель оправдывает средства, где и царь, и бог – личный комфорт. Режиссер Доминик Питуазе, директор Национального театра Бордо, расположенного в Аквитании, частью которой была историческая Гасконь, словно решил напомнить, что подлинные французские герои – это поэт-бретер Бержерак, как и другой знаменитый его современник и гасконец, мушкетер д’Артаньян, о котором Ростан упоминает уже в первой сцене своей пьесы.
В старом русском театре пьеса состояла в разделе «бенефисных». По сути, и здесь – бенефис актера, Филиппа Торретона.
Итак, все действие этого «Сирано де Бержерака» происходит в палате или общем коридоре психушки – выложенный белым кафелем пол, унылые стены, рукомойник, неухоженные лица, больничная одежда, кто в чем, столовка, где раздают еду, нехитрый быт, пронзительно холодные лампы дневного света. И музыкальный автомат, на котором время от времени врубают музыку – Элтон Джон, рок-группа Queen и джаз вперемешку с отрывками из классики.
Так, в своего рода прологе долго проигрываются рок-мелодии, под которые, кто как может, резвятся пациенты. Спиной к нам в кресле посреди сцены сидит какой-то тип с забинтованной головой, не реагируя на происходящее – то ли спит, то в беспамятстве. Тогда обитатели психушки начинают разыгрывать начальные тирады пьесы Ростана с целью раздразнить, вывести из оцепенения этого человека. В какой-то момент тот резко поднимается с кресла и вступает в диалог от имени Сирано. Так и остается непонятно, то ли это пациент, принимающий себя за Сирано, и играющий эту роль, то ли Сирано, попавший в психушку. «В глубине, посредине, под галереей с ложами, вход в театр. Большая дверь, которая все время растворяется, чтобы впустить зрителей», – читаем мы в первой авторской ремарке Ростана. Здесь эта дверь, через которую входят и выходят со сцены больные, условно обозначает пространство театра, где они начинают разыгрывать действо о Бержераке.
Питуазе резко ломает канон героического бретера со шпагой наперевес и в шляпе с плюмажем. Герой романтической драмы оказывается в психушке, что само по себе нонсенс. И внешность у него самая нелепая: немолодой мужичонка в белой майке, тренировочном костюме и кедах. Плюс, в самом деле, обладает носом самым что ни на есть уродливым. Первая сцена, поединок с Вальвером, оборачивается банальной потасовкой, в которой Сирано не самым рыцарским образом отделает противника кулаками и другими подручными средствами. Но чем дальше, тем больше человек с такой прозаической внешностью оказывается героем, готовым бороться за честь, красоту, справедливость и все другие высшие истины. Уродливая внешность снимает пафос, лирические любовные тирады звучит в устах Филиппа Торретона неожиданно проникновенно и нежно. Перед нами Сирано уязвимый, и от того более человечный. Остальные – и товарищи по несчастью, и персонажи разыгрываемой драмы о Бержераке, и хор, поддерживающий своим присутствием главного протагониста. Более или менее удачно разыгрывают жанровые сценки, клоунские гэки и прочее, прочее. Кондитер Рагно Жан-Мишеля Бальтазара, как и полагается, умилительный и наивный толстяк, пародийный тип фанфарона из комедии дель арте – Де Гиш Даниэля Мартена, стенания трагика Монфлери у Жана-Франсуа Лапалюса и вправду напыщенны и глупы, как в балагане. Сирано тоже начинает игру, почти скоморошничая и ерничая, чтобы прийти в финале к «гибели всерьез». Спектакль Питуазе, естественно, не может не напомнить о знаменитой пьесе «Марат/Сад» Петера Вайса, где пациенты госпиталя для умалишенных Шарантон разыгрывали действо об убийстве Марата. Но там была изысканная интеллектуальная игра, политический диспут, а здесь тот же прием скорее служит рамой для вневременной истории о Сирано де Бержераке. Временами проскальзывает тень Макмерфи-Николсона из «Полета над гнездом кукушки» – психушка как убежище, последнее пристанище, чтобы остаться самим собой и свободным в этом безумном мире.
Сирано, как известно, печален, оттого, что влюблен в свою кузину, красавицу Роксану. Капризница Роксана в этом спектакле – Мод Вилер, рыжеволосая юная медсестра, совсем девчонка. Ничего от жеманницы 17 века, но так же прелестна, и любовный трепет, который вызывает она у всех присутствующих, сразу понятен. Кристиан Де Невиллет (Патрис Коста)- новенький, недавно попавший в больницу, и в самом деле красавчик, особенно по сранению со всеми остальными завсегдатаями заведения. Сирано Филиппа Торретона прежде всего поэт – не только потому, что сочинитель, но потому что живет как поэт, с «чрезмерностью в мире мер», бросая вызов всем опасностям. Но прежде всего – судьбе. Поэт лирический – весь смысл его существования замыкается на любви к Роксане. Зато вся мистическая тема Луны, что так чаровала и влекла Сирано Ростана, полностью снимается, как вообще тема Сирано – философа, мистика, ученого, автора книг «Путешествие на Cолнце» и «Государство Луны». Сирано здесь- нелепый чудак, мечтатель и солдат, борец. Еще он- защитник слабых, обездоленных, чести и безкорыстности. Что так пронзительно звучит в наш век корысти. Когда Торретон хорошо поставленным голосом опытного комедианта произносит знаменитые тирады Сирано «Спасибо, нет!»(Забыв о гордости и об искусстве чистом, c почтеньем посвещать поэмы финансистам. Спасибо,нет. В салоне у вельмож прикинувшись буфоном, ловить усмешечки с восторженным поклоном. Спасибо,нет!) зал после каждой сентенции разражается аплодисментами. Несмотря на прозаическое окружение, перед нами разыгрывается все та же романтическая драма о героическом французском поэте, его прекрасной Даме и вечном дуализме духа и плоти. Много чисто театральных придумок – когда Кристиан признается в ответной страсти к кузине, Сирано притащит на сцену пластиковый пакет, из супермаркета, в котором хранит свои письма к Роксане. (Контраст между убогой обстановкой и возвышенностью чувствований только усиливает зрительскую симпатию к Бержераку). А потом натянет вдоль стен ярко синюю веревку, и под звуки классической музыки будет развешивать на ней письма-сонеты к Роксане. Кристиану останется только снимать и читать.
Ночная сцена у балкона Роксаны, в которой Сирано становится устами и душой, а Кристиан – лицом любви, придумана как беседа по скайпу. Сирано с компьютером в руках слагает свои изысканные любовные признания, в то время как над сценой крупным планом мы видим лицо Роксаны, преображающееся под звуками этого голоса, и постепенно переходящего от удивления к настоящей любовной истоме, которую французские критики уже окрестили «литературным оргазмом». Трое не составляют странное целое, Роксана занимается любовью виртуально с голосом Сирано, чтобы потом продолжить, уже в физическом акте – с Кристианом. А поэт останется на сцене один, и будет метаться, не находя себе места – так рыцарь из куртуазной поэзии трубадуров приносил себя в жертву ради идеальной любви к Прекрасной даме. И в сцене осады Арраса мы видим все происходящее словно сквозь лихорадочный взгляд влюбленного: Роксана, появляющаяся среди осажденных, как по мановению волшебной палочки, одета в розовое платье принцессы из диснеевского мультфильма, де Гиш – в театральном костюме 17 века, напоминает ряженого, и все остальное тоже – только галлюцинация воспаленного сознания. И только разговор на троих, когда Роксана, усевший на узкой больничной кровати между Сирано и Кристианом, говорит о том, что будет любить его даже обезображенного, оказывается неожиданно пронзительно настоящим. И этот момент близости всех троих почти смущает своей откровенной чувственностью, настолько невыносимой, что становится понятно – гибель Кристиана была самоубийством.
В последней сцене, действие которой происходит через 14 лет в монастыре, на тоненькую нежную Роксану одевают костюм с бутафорскими подкладками, чтобы состарить тело, сделать его тяжелым. И вот перед нами зрелая уставшая женщина – ожидая приход кузена, Мод Вилер с усердием, долго и кропотливо, нарезает фрукты. В финале фантазм реализуется полностью, режиссер дарит герою настоящий театральный костюм де Бержерака, кстати, копию исторического костюма, в котором играл первый исполнитель роли, Поклен. Торретон умирает, как и положено романтического герою – красиво, со шпагой в руках и с рыцарской удалью, (именно так можно было бы перевести последнюю реплику «avec panache», которая в переводе Т.Щепкиной-Куперник звучит как « мой рыцарский султан! »).
Впрочем, чтобы снять патетику, Питуазе раздавил ее чистым трешем – в заключение из музыкального автомата звучит популярная песенка французского рокера Алена Башунга: «Voyez-vous ces êtres vivants ?»
Crédit photo: Brigitte Enguérand