23 сентября « Левиафан » выходит во французский прокат
Андрей Звягинцев оказался в закрытом клубе Каннских режиссеров уже давно. Здесь хорошо помнят его «Изгнание» (2007), когда впервые в Каннской истории главный приз за лучшую мужскую роль достался русскому актеру Константину Лавроненко. На ура был принят и фильм «Елена» (Специальный Приз жюри «Особого взгляда», 2011). Так что с самого начала фестиваля с его новой работой, «Левиафан» связывали большие ожидания.
И личность самого Звягинцева, и то, что фильм поставили в последний день конкурса, и усложнившаяся ситуация отношений между Россией и Европой только притягивали интерес. А после официального показа многие, как среди российских журналистов, так и среди западных, прочили Андрею Звягинцеву пальму. Парадокс заключается в том, что «Левиафан» получил Приз за лучший сценарий, тогда как сценарий (написанный совместно с Олегом Негиным), не прописанный, переполненный сюжетными нестыковками, – самое слабое место картины. Остается только предположить, что члены жюри списали все это на загадочность русской души и всей русской жизни. А вот идея, ради которой рассказана вся эта история, действительно мощная, грандиозная. Но философское и политическое высказывание не всегда смыкается в «Левиафане» с высказыванием художественным. Поэтому зрителя после просмотра охватывают противоречивые чувства восхищения и недоумения.
Название. Звягинцев ссылается на философа 17 века Томаса Гоббса и его труд, «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», в котором чудовищный морской змей из ветхого завета, иногда отождествляемый с сатаной, уподобляется государству, «смертному богу», пожирающему свободу человека. Причем, как настаивает режиссер, любого государства. «Действие моего фильма происходит в России,- объяснял на пресс-конференции Андрей Звягинцев,- исключительно только потому, что это та реальность, которая мне знакома лучше всего». По странному стечению обстоятельств еще одно подтверждение универсальности этой идеи мы нашли в самой жизни: так совпало, что день окончания Каннского фестиваля пришелся на выборы в Европарламент, и тут оказалось, что Евросоюз для простого француза тоже представляется ничем иным, как Левиафаном, стремящимся его сожрать вместе со всеми его особенностями и национальной самобытностью (именно в знак протеста большинство проголосовало за антиевропейскую националистическую партию Марин Ле Пен). Хотя фильм Звягинцева все же о Левиафане российском.
Начнем с недоумения. Такого лобового реализма от философа и эстета Звягинцева никто не ждал. И вторичность фабулы просто бросается в глаза. Я бы сказала, используя любимую режиссером библейскую терминологию, вопиет. Вряд ли журналисты Guardian или Le Figaro, объявившие картину шедевром, чувствовали некоторую трафаретность образов главных героев. И вряд ли кто-то из них видел картину А.Велединского «Географ глобус пропил» («Ника» и Приз Кинотавра 2013 года), где, в самом деле, хорошая актриса Елена Лядова выступает практически дословно в такой же ситуации, как и в «Левиафане», и играет то же самое. То есть будучи замужем за провинциалом и неудачником, закручивает романчик с приехавшим из столицы удачливым и богатым другом мужа. А потом от этого страдает. Впрочем, тут сравнение заканчивается, потому что и главные герои, и контекст сильно разнятся. В случае «Левиафана»: автомеханик Николай живет с женой и сыном-подростком в доме на берегу Баренцева моря, откуда открывается чудесный вид на красоты северного пейзажа. Дом родительский, в котором жило несколько поколений, желает заполучить власть в лице мэра – Роман Мадянов играет чиновника, погрязшего во всех возможных пороках. Попросту, карикатуру на коррумпированного чиновника. Чтобы помочь Николаю, из Москвы приезжает бывший однополчанин Дмитрий (актер Владимир Вдовиченков), ставший успешным столичным адвокатом, вхожим на самые верха. Оттуда и получил он компромат на мэра, у которого, что называется, руки в крови. Излишне реалистичная по стилю, излишне говорливая история поражает нагромождением клишированных ходов. Главный герой, которого узнаваемо и смачно играет Алексей Серебряков, – типаж работяги из телесериала. Единственные близкие друзья нашего героя в родном городе– менты. Пьют страшно. Развлекаются тоже. В середине фильм переполнен жанровыми сценками, почти комедия. Когда жена Николая, Лиля, неожиданно оказывается любовницей Дмитрия, это никаких особых эмоций не вызывает. Вспомнилось, что в сходной ситуации в «Глобусе» наше сострадание было на стороне Виктора Служкина, потому что весь ннтерес фильма Велединского как раз сосредоточен на главном герое. Здесь не то. Николай ничем не примечательная личность. Вообще, ничего от трагического героя. Человек он самый заурядный, поэтому сострадать ему не получается. Даже тогда, когда на него в самом деле обрушиваются библейские катаклизмы: сравнение с Иовым, на котором настаивает Звягинцев, не работает. История библейского Иова, о которой много говорится, остается на уровне слов, и никак не накладывается на историю Николая. И вообще, в конечно счете, здесь нет правых. Все предают всех. Все виновны. Всем миром виноваты в том состоянии, в котором находится страна.
И все-таки в картине Звягинцева есть два момента, позволяющих отнести ее к шедеврам. Это картинка (оператор Михаил Кричман): мощная, какая-то архаическая красота природы, вода и камень, остов гигантского зверя и старых корабельных каркасов на берегу несут в себе заряд метафизики, от которой полностью освобождено все остальное в этом фильме. (Снимали на Кольском полуострове, но здесь не просто хорошо подобранная натура, но еще и созданная декорация. Например Дом, в котором с любой точки открывается вид на окружающую природу, придуманный художником Андреем Понкратовым вместе с режиссером). И неожиданный финал. Казалось, ну, заморил мэр человека, чтобы очень дорого продать вожделенный участок, либо построить здесь дачку-дворец для себя любимого. Андрей Звягинцев придумал гениальный финал, поднимающий раз и навсегда бытовую драму «Левиафана» до масштаба вселенской трагедии. На месте Дома, где была загублена жизнь Николая и его близких, главный губитель отстроил красивенький сусальный храм. И Архиерей, по сути благословивший мэра на применение силы, читает в нем долгую проповедь прихожанам, о правде и истине. Ощущение столь же тотальной, сколь непостижимой безнадёжности происходящего. Сатанинской сила Левиафана. Зло, не понесшее наказания. Этой теме мощно аккомпанирует музыка Филипа Гласса. (Хотя опять же вызывает вопрос откровенно публицистический стиль длинной и непонятной проповеди. Звягинцев говорит, что эта сцена обращения священника к пастве – настоящий verbatim, все слова взяты из подлинной речи на открытии одного из храмов). Именно Архиерей благословляет безнаказанность коррумпированной власти (мэр – судья – прокурор – милиция). Он же, по сути, и управляет беспределом, обучая мэра не сомневаться «силу показать», потому что власть от Бога, а значит Богу, а не людям, и судить, что правильно. Чтобы создать своего рода противовес неправедному Архиерею, придумали образ священника, верующего истинно. Он мимолетом появляется в одном из эпизодов, предлагая Николаю поразмышлять над примером библейского Иова. Но вышло как-то совсем неубедительно. Зато потрясает сцена в суде, которая повторяется в фильме дважды: решение суда проговаривается прокурором скороговоркой, формально, как будто речь идет не о жизни и смерти человека, а о рутинной отчетности. Перед Левиафаном.
Сrédit photos: Festival de Cannes
Пресс-конференция Андрея Звягинцева в Каннах (отрывки):