15 -26 сентября 2021 – Centre Pompidou, Paris; . 8 – 10 октября 2021 –Museo nazionale delle arti del XXI secolo, Rome; 25-28 ноября 2021 – Le Louvre – Lens; 10-16 декабря 2021 – Théâtre Vidy-Lausanne; 18-20 марта 2022 – Museo Nacional del Prado, Madrid
Один из первых спектаклей Парижского Осеннего фестиваля/Festival d’Automne этого года – « Gardien Party » в Центре Помпиду/ Centre Pompidou. Он идет не в театральном зале, а на одной из музейных площадок. У него необычный формат – французский режиссер Мохаммед Эль-Хатиб (Mohamed El Khatib) и драматург -кинорежиссер Валери Мрежен /Valérie Mréjen придумали перфоманс, в котором мы будем смотреть не на произведения искусства, а на тех, кто призван эти самые шедевры охранять от нас с вами, то есть попросту смотрителей музея. Взяли настоящих смотрителей, которые от первого лица рассказывают свои истории. И если вам кажется, кому может быть интересна жизнь смотрителя, вы глубоко ошибаетесь. Спектакль шел в Париже 10 дней при полных аншлагах. Как своеобразный ответ на окружающую действительность, которая все больше рядится в намеренно театральные формы, современный театр ищет новые возможности пробиться к подлинному –человеку, чувству, событию. Так появляются перформансы, в которых документальный материал складывается в законченную театральную форму, придуманную режиссером.
Эль Хатиб, марокканец, давно живущий во Франции, придумал по сходному принципу документального перформанса несколько постановок (их показывали в основном в Théâtre de la Ville), героями которых были домработницы, фермеры, моряки. В этой работе к нему присоединилась Валери Мрежен. Два года они посещали музеи мира, встречались с музейными смотрителями. Из собранного материала выбрали не только своих героев, но и придумали драматургию. Вопросы, которые всем задавались – как вы оказались в музее, как вы видите свою работу. Шесть стульев – по числу персонажей, несколько репродукций картин на стене, фронтальная мизансцена – « Gardien party » дает слово тем, кто всегда оставался в тени. В тени настолько, что мы их на замечали, они для нас не существовали. Теперь им дали существование. Французский, русский, английский, шведский, корейский- все говорят на родном языке в сопровождении французских субтитров. . Язык становится частью индивидуальной характеристики персонажа, но выражает также его отношение к миру, и даже менталитет страны, которую каждый представляет. Рассказывают рутину профессии, как исповеди,– монотонность, скуку, презрение одних и закидоны других, но с неизменным юмором. (Иногда реплики пересекаются, Из Лувра:«Видел «Джоконду», времени уже совсем не осталось, что бы мне еще глянуть на прощание, не подскажите?». Из Русского музея: « Все обошла, никак не могу найти « Джоконду ». Вы мне не поможете? И на восклицание служительницы «А ее здесь и нет», следует ответ: «Понятно. Нужно бежать в Эрмитаж»). И,конечно, так или иначе, эти невольные внимательные свидетели великих проникаются некоторой особой близостью с шедеврами, которые они призваны оберегать.( Здесь в русском термине « смотритель » передана как раз та функция, которая интересовала авторов, – те кто смотрят, а не те, кто охраняют). Получилось шесть новелл, но если фон обший – музейный смотритель обязан быть дружелюбным по отношению к публике и одновременно заботиться о целостности экспонатов (не трогайте, как рефрен на разных языках), находящихся под его присмотром, каждый входит в пространство спектакля со своей индивидуальностью и судьбой, и связан со своим музеем на самом деле довольно глубинно.
Кореянка Seung-Hee , студентка -искусствовед из Нью-Йоркского музея Isamu Noguchi :«Чтобы как-то скрасить время, я стала слушать музыку, длинные волосы хорошо скрывают наушники. Но с новым директором, который за всем очень внимательно следит, это стало невозможно, даже если у нас всего 5 посетителей в день. Но самое неприятное, это звуковые инсталляции. Например, инсталляция, которая включается каждые 20 минут, как маятник часовой. В общем, мы пленники нашего рабочего дня, мы не можем заниматься ничем другим, даже если совсем нет посетителей. Для меня сложнее всего принять мысль о том, что в течение 8 часов наша жизнь нам не принадлежит».
Толстушка, одевающаяся как перезрелый подросток, Каролина из Moderna Museet Стокгольма: «Парадоксально, но я радуюсь, когда в музее много посетителей, хотя общаться можно только тогда, когда в зале остается не более 4-х человек. Не могу сказать, что работать смотрителем- это неудавшаяся жизнь. но и обратное тоже я не стану утверждать. В Moderna Museet стояла бронзовая скульптура, которую один из посетителей не уставал гладить. Я ему все время повторяла, это запрещено, но понимаете, он так ей восхищался, что не мог остановиться. Он был по настоящему потрясен. Мне кажется, что именно так становится очевидным, зачем на самом деле нужно искусство. Оно проникает в самую глубину нашей души».
Очень раскрепощенный Роберт Смит из MOMA Нью-Йорка, больше похожий на музыканта jazzy, чем на музейного смотрителя, каким мы можем его представить, говорит о своей гордости от принадлежности к постоянному персоналу грандиозного музея современного искусства.
Маргарита из Русского музея Петербурга –из-за ковида она не смогла приехать, и ее роль исполняет единственная в проекте профессиональная актриса. Француженка, учившаяся в ГИТИСе, Натали Коньо, создает образ по законам психологического театра, так что получилось даже реальнее реальности. Сразу представляешь себе вот такую вот уютную, душевную старушку с ее вязанием, вечным термосом, преданностью коллективу и музею. Много очень смешных реприз. «Мне 71 год, и 21 год уже работаю в « Русском музее ». Недавно заметила, что теперь я старше, чем многие картины отдела современного искусства. Иногда работа кажется мне чересчур монотонной, но все же лучше, чем скучать дома одной».
Француз Давид из Лувра, по внешнему виду типичный парижанин, какое-то время по личным обстоятельствам жил в Италии, где работал реставратором картин. По возращении после долгих поисков постоянной работы устроился смотрителем в музей -Центр Помпиду и потом Лувр. Наверное его свидетельство самое горькое.«Простое у нас ремесло, обычно спрашивают только три вещи: Матисс, Пикассо … и туалет. Я продолжаю и сейчас заниматься реставрацией. У многих моих коллег, так же, как и у меня, двойная жизнь- есть художники, писатели, ювелиры, студенты. У меня был коллега, который прятал свой бейдж, так как боялся встретить среди посетителей друзей». Сам Давид предпочитает портреты Ватто. Тогда как Маргарита, из-под спиц которой выходит шарф в цветах Мондриана, любит Малевича. Роберт предпочитает работы Баския.
Есть еще Жан-Поль из музея Нанта, бывший классический танцовщик, после несчастного случая вынужденный отказаться от балета- навсегда. Когда он появляется, по залу проходит легкий трепет: Жан-Поль, сегодня пенсионер, сохранил в свои 70 грацию классического танцора. Но еще сильнее поражает внутренняя грация: когда он рассказывает, как для него ночные дежурства в музее были почти священнодействием, они позволяли оставаться один на один с дивными произведениями искусства, его спутниками и собеседниками.
Короткие тексты, прекрасно написанные, в которых документальные свидетельства включают, бесшовно, вымышленные фрагменты, как, например, отец Жан-Поля, всю жизнь собиравший репродукции картин великих, своего рода первый импульс, определивший его страсть к искусству.
В финале им предложено рассказать о самых любимых своих работах, и тогда мы вдруг замечаем окончательно, что документальный рассказ о будничной профессии, развиваясь crescendo, все больше склоняется к чисто поэтическому высказыванию.
После « Gardien party » просходит своего рода маленькая революция в нашем отношении к смотрителям музея. Возможно, мы воспринимали их как неудачников, доживающих свой век здесь. Подобно тем родителям, которые говорят деткам: « Вот если будешь плохо учиться, кончишь как этот тетя и дядя » (из реплик спектакля). Не смотритель или охранник, а именно Служитель постепенно становится для нас приятелем, сообщником, посланником музея и шедевров, которым служит. Конечно, это происходит и благодаря обаянию личности и артистизму выбранных перформеров, а не только мастерски выстроенной драматургии.
Впереди у спектакля длинные гастроли – не пропустите!
Crédit photo: Yohanne Lamoulère, Philippe Fenwick