Ек.Б. – Почему вы заинтересовались драматургией Хуана Майорги?
Х.Лавелли – Это автор с  необычным для профессии образованием. Он – математик, философ. И очень известный в Испании драматург. Я уже ставил его пьесы в Мадриде и в  других городах. Можно сказать, что это автор, который лучше всего представляет современный испанский театр. Первая пьеса, которую я поставил, « Himmelweg », тоже базируется на исторических фактах, но, как и все остальные пьесы Майорги, таковой не является. У Майорги несколько любимых тем, которые присутствуют во всех его пьесах, например, манипуляция, или проблемы идентификации. Но прежде всего его пьесы затрагивают  социально-политическую тематику, и рассказывают о сегодняшней Европе, сегодняшнем мире. И еще ему присуще такое немаловажное с моей точки зрения качество, как юмор, чувство контраста. Есть трагедия, и одновременно настроение прямо противоположное. Такой контраст  дает  много энергии и витальности, которые меня очень интересуют в театре.

Ек.Б.- « Любовные письма к Сталину» построены на подлинных биографических фактах из жизни русского писателя Михаила Булгакова. Но вот  я прочла в программке спектакля, что это вовсе не историческая пьеса. Могли бы вы более подробно остановиться на этой проблематике.

–  Не историческая пьеса в том смысле, что это размышления о судьбе артиста вообще, даже если в данном случае взята фигура реально существующего писателя. Булгаков был знаменит как писатель, как драматург не только в Советском Союзе, но во всей Европе, и даже во всем мире. Его роман «Мастер и Маргарита» переведен на все языки.  Булгаков работал в сатирическом жанре, его творчество продолжает великую сатирическую традицию  русского театра. Но, к сожалению для него, в Советском Союзе   на сатиру смотрели искоса, особенно  в период, начавшийся после смерти Ленина… Да, в пьесе речь идет о проблемах Булгакова, но через него автор поднимает более широкий вопрос  о взаимоотношениях  художника и власти. Бедному Булгакову не  повезло, на его жизни мы  видим типичный пример манипуляций власти. Представьте только, если бы он жил в открытом обществе, которое принимало бы критику. Но  сама проблематика эта свойственна не только Советскому Союзу времен Сталина, она универсальна. Во Франции часто берут пример отношений Людовика XIV и Мольера. Здесь проявилась другая сторона отношений с властью: если бы не было короля, Мольер не смог бы написать свои пьесы, потому что двор его ненавидел. Ненавидел, потому что узнавал себя в персонажах Мольера. Думаю, что отношения художника и власти всегда носят также политический характер. Вне зависимости от режима. Понятно, что злоупотребление всегда исходит от власть имущих, не терпящих критику в свой адрес и, чтобы оградить себя, прибегающих к помощи такого отвратительного инструмента, как цензура. И все это актуально и сегодня, а не только принадлежит истории.

Ек.Б. – С вашей точки зрения, любая власть – это зло, или существует все-таки   соблазн власти, который в определенном смысле не может не притягивать художника?

–  Да, безусловно. Артисту необходимо признание. И  добиться  признания непросто. Например, писателю нужно, чтобы его книги были изданы и тд, в зависимости от того, в какой области искусств  художник творит. А признание необходимо, потому что дает артисту веру в себя. Да, безусловно существует взаимное  притяжение между артистом и властью.  Но случается, что некоторые художники переходят предел дозволенного и становятся  рупором власти. Как, например, Неруда, которого я считаю величайшим поэтом, но все-таки он написал «Оду Сталину», и,  получил Сталинскую премию, как и следовало ожидать. Можно добавить, что он все-таки был признанным активистом марксистского движения, и искренне верил, что Советский Союз спасет мир.

Ек.Б. – В вашем спектакле Сталин  несколько напоминает дьявола. Как вам кажется, по пьесе  ему удалось раздавить писателя или их отношения более нюансированные?

– Я думаю, что появления Сталина – это внутренняя проекция мыслей самого Булгакова, который в этот период  одержим Сталиным. Общеизвестно, это исторический факт, о котором осталось много свидетельств,  –  Сталин позвонил  Булгакову, но их разговор был прерван. И ожидание телефонного звонка становится для Булгакова  навязчивой идеей. В этот период он был везде запрещен,  у него не было никакой работы. Сталин  в результате звонка добился для него маленькой должности, что-то вроде ассистента режиссера в Художественном театре, хотя это  было абсолютно унизительно и стыдно для писателя такого масштаба, как Булгаков. То есть нужно иметь в виду этот исторический фон, но при этом осознавать, что персонаж Сталина у Майорги – чистая игра воображения.  И его можно интерпретировать как угодно, но помнить, что это литературная фантазия, а не процесс над Сталиным. Для процесса над Сталиным понадобился бы совсем другой материал.

Ек.Б. – Сталин в вашем спектакле заставляет вспомнить черта- искусителя  из «Братьев Карамазовых» Достоевского…

–  Ну почему Достоевский. Все-таки  Булгаков – автор романа «Мастер и Маргарита», в центре которого – дьявол,  прогуливающийся по современной ему Москве. Почему не предположить, что это Сталин?
Ек.Б. – А вы сами никогда не испытывали желание поставить пьесу Булгакова?
– Конечно. В прошлом  я ставил   пьесу «Багровый остров» ( в 1972 – Ек.Б.),  которая, кстати, упоминается  в тексте  Майорги. Пьеса шла в театре  de la Ville, городском театре Парижа, с больши успехом. Да, это был огромный успех, вообще невероятно интересная пьеса, в ней как раз поднимается вопрос  цензуры и  драматурга, произведения которого запрещаются, и он вынужден принять мнения цензоров. Персонаж гротескный,  пародийный, но и смешной. Пьеса пользовалась  в СССР большим  успехом после постановки, но потом, с опозданием, была запрещена цензурой.