25 ноября-22 декабря 2022 –Odéon- Théâtre de l’Europe

На сцене Одеона -театра Европы весь декабрь идет «Стеклянный зверинец» – премьера спектакля состоялась еще зимой 2020, но показы дважды срывались из-за ковида. Аманду часто играли большие актрисы. Но, как кажется, Иво ван Хове нужна была именно Изабель Юппер с ее способностью существовать на сцене с упоительной энергией молодости -спектакль сделан на нее и для нее.  «Стеклянный зверинец», «воспоминание в двух действиях», так и поставлен именно как воспоминание. Сценография  от Jan Versweyveld представляет некое символистское пространство, своего рода темная пещера ментальная, заполненная -перегруженная образами-ликами отсутствующего отца на всех стенах. Откуда идет наверх, в мир, винтовая лестница – единственный выход из этого гнетущего давящего подземелья.

«Ловушка», в которую пойман главный герой и альтер эго автора Том, от лица которого ведется рассказ (как известно, прототипом Уингфилдов стала собственная семья Теннесси Уильямса).  Занавес авансцены, черная заслонка, опускается после каждого эпизода, подобно монтажному стыку. Как будто все действие – флешбеки в прошлое, возникающие в памяти  Тома, поэта и авантюриста, когда-то сбежавшего от сестры и матери в поисках свободной жизни, а теперь с нежностью и любовью воскрешающего их в воспоминаниях.  Сцена организована как два мира, два полюса, между которыми пребывает Том. С одной  — победный компрессор оптимизма и материального мира: Аманда все время занята на кухне, и это практически натуралистический акт – настояшую курицу разделывает, настояший овощи режет и режет, по-настоящему дымится аппетитный суп на конфорке, так и кажется, что мы почти чувствуем его аромат. С   другой –  хрупкость поэтической души: небольшая светящаяся изнутри маленькая витрина в стене со стеклянными зверушками Лоры.

Аманду, с ее показным, для блага детей, оптимизмом, с ее гонором бывшей красавицы  Юга, принужденной теперь к бедности в Сан-Луисе, часто, как объясняет Иво ван Хове,  « представляют гротескной. Мне же ее внутренняя сила сопротивляться судьбе и бороться за улучшение жизни своих детей, вопреки всему и всем, кажется героической ». В этом видение режиссера  совпадает с автором: «В ней можно многим восхищаться; она во многом смешна, но ее можно любить и жалеть. Безусловно, ее стойкость сродни героизму, и хотя подчас ее глупость невольно делает ее жестокой, в ее слабой душе всегда просматривается нежность». « И потом ностальгия по Югу ее молодости,- продолжает режиссер, – это также ценности, культура, цивилизация. То, что позволяет выжить в жестоком мире. То есть источник вдохновения и энергии, который она хотела бы передать сыну и дочери».  Платья из муслина, легкая кружащая походка — так пытаются заговорить судьбу. Намеренная, почти игрушечная легкость Изабель Юппер  не отталкивает, но завораживает. Можно сказать, что ее Аманда  с каким-то истерическим бодрячеством цепляется за прошлое, а можно- что предпочитает борьбу вопреки всему. И только в финале, когда понимает, что единственный сын уходит от них навсегда — испускает нечеловеческий, почти животный крик отчаяния. Эксцентричная и  немного нелепая Аманда -такая же, в сущности, разбитая стеклянная игрушка.

Том,  которого играет Антуан Рейнарц/Antoine Reinartz, ставился на другого актера, Науэля Переса Бискаярта/ Nahuel Pérez Biscayart. Отсюда, возможно, ощущение, что роль какая-то проходная, невнятная. Как функция. И это достаточно скучно. Зато совершенно неожиданно решена Лора. Жюстин Башле/ Justine Bachelet только застенчивая, скрытная мечтательница. Нет в ней никакой очевидной ивалидности — девушка, как девушка, словно больной ее делают окружающие, провоцирующие ее несушествующую физиологически болезнь. Психическая хрупкость и комплекс неполноценности изолировали ее от внешнего мира, заставляют прятаться от чужого взгляда и заползать, на четвереньках, как зверушка, в свою постель,   но она совсем не калека, не увечная. Именно такой в вечер встречи увидел ее -впервые – Джим. Кульминация пьесы – свидание Лоры и Джима ( обаятельный Сирил Гей/ Cyril Gueï) во время грозы, их неожиданное сближение, поцелуй и танец счастья, перебитый звуком разбившегося стекла, любимой зверушки, – маленький шедевр Иво ван Хове. Зачарованное освещение, звуки капель падающих в жестяную банку, прерываемые виолончелью, как музыка тоски и трагического, просто на разрыв аорты, невозможного счастья.

Сквозная музыка « для эмоционального усиления происходящего» – здесь это в основном популярные американские мелодии 50-х . Но к финалу, после сцены Джима и Лоры почему-то начинает звучать «Черный орел» Барбары. Далекий от мира «Стеклянного зверинца» символ парижской богемы. Воспринимается, как что-то нарочитое, почти вульгарное. Даже если в тексте есть близкие Лоре настроения (Retournons au pays d’autrefois Comme avant, dans mes rêves d’enfant, Pour cueillir en tremblant Des étoiles, des étoiles. Давай, давай вернемся в страну былого. Чтобы, как когда-то, в моих детских мечтах, Дрожа от волнения, Собирать пригоршнями звезды).

Crédit photo:Jan Versweyveld