28 июня-23 августа –Les Fêtes nocturnes, Château de Grignan, Drôme

Старинный замок Гриньян, известный как дом знаменитой писательницы 17 века маркизы де Севинье, станет этим летом, на время фестиваля «Ночные празднества», дворцом Лукреции Борджиа. Пьесу Гюго поставил Давид Бобе, один из самых заметных режиссеров поколения тридцатилетних, о котором «Eвропейская Афиша» много писала: он сделал спектакль зрелищный, прекрасно вписывающийся в естественную декорацию замка. Но главная приманка спектакля – дебют на театральной сцене актрисы кино Беатрис Даль в роли Лукреции. С 15 по 18 октября 2014 спектакль можно будет увидеть в театре парижского пригорода Кретей-Maison des Arts de Créteil,

Гриньян и мадам де Севинье

 

 Фестиваль «Ночные празднества» в Гриньяне существует в течение 20 лет. Его специфику определяют как театр народного праздника, то есть театр, обращенный к самой широкой публике, видимо, в противоположность находящемуся здесь же,  в Провансе Авиньонскому фестивалю, который в последние десятилетия больше обращен к элитарному зрителю. 

Пьеса «Лукреция Боджиа» была написана Гюго всего за четырнадцать дней, как реакция на запрет его предыдущей драмы, «Король забавляется», которая, к слову сказать, была сыграна в Гриньяне в 2010 году.

Игра со временем напрашивается сама собой: ренессансный фасад замка –отличная декорация для истории из 15 -начала 16 века. Вместе с тем, и сам способ актерского существования, и аккомпанемент американского фолк-рока (спектакль идет под живую музыку французского гитариста Бача Мак-Койя), и современные костюмы – все отсылает к 21 веку. Режиссер рассматривает «Лукрецию Борджиа» не как историческую драму, а как вневременную историю, которая могла бы произойти когда угодно, в том числе и сегодня. Но главная приманка спектакля- дебют на театральной сцене Беатрис Даль в роли Лукреции. Непредсказуемая, не укладывающаяся в норму. Самая скандальная актриса французского кино на протяжении последних двадцати пяти лет, снявшаяся у Ж.-К. Бенекса, Клода Лелюша, Микаэля Ханеке, Джима Джармуша, Абеля Феррары. Ее сексуально призывная внешность «роковой женщины», ее фильмы, часто с шокирующей тематикой (насилие, секс, каннибализм), ее проблемы с законом (наркотики), ее опасные связи, ее мятежный дух, всегда толкавший следовать своим желаниям и импульсам, стиль жизни и поведение актрисы Беатрис Даль по-своему совпадали с легендой скандальной герцогини Борджиа, жившей в 15 веке. Давил Бобе увидел в личности актрисы созвучие с героиней Гюго, и предложил ей эту роль. Всем известно, Даль никогда не читает сценарий, и выбирает фильм в зависимости не от роли, а от личности режиссера. И на этот раз, прежде чем согласиться участвовать в спектакле, Даль должна была быть очарована будущим мэтром. Она посмотрела его постановку «Ромео и Джульетты» и «Метаморфозы» по Овидию, поставленные с русскими актерами Седьмой Студии. И выбрала Бобе как своего режиссера. К тому же, оказалось, что Даль давно мечтала о классическом театре, по преимуществу, о ролях «влюбленных женщин и цариц», например, Изе в «Полуденном разделе» Клоделя или Федры Сенеки на сцене Папского замка Авиньона. Ее Лукреция –из той же породы, сестра Медеи и Федры,- говорит о ней Бобе. Что справедливо – разве сам Гюго не писал, что семейство Борджиа –это Атриды эпохи Средневековья? В длинном черном платье с глубоким вырезом, высокая, почти грузная, она медленно, я бы сказала, царственно выходит на сцену с величием античных героинь. Невозможно не сравнивать ее с Лукрецией, которую играет сейчас на сцене Комеди Франсез Гийом Гальенн (см. Афишу). Конечно, в ней нет того изысканного, чисто театрального ремесла, которым сполна обладает Гальенн. Но Бобе это знает, и исходя из этого строит для нее рисунок образа: в отличие от виртуозной избыточной барочной игры Гийома Гальенна, Даль вся словно высечена из одного куска, скульптурная простота внешняя соответствует внутренней целостности, во всей роли ее Лукреции доминирует одна краска-невыраженная материнская любовь к сыну. Такая внутрення целостность была в героине клоделевской Принцессы из «Золотой головы», стоящей особняком в ее фильмографии: фильм снимался в тюрьме среди настоящих заключенных, осужденных за тяжкие преступления, причем с одним из «артистов» у Даль впослествии начнется головокружительная любовная история, закончившаяся браком. В общем, что такое безумная невозможная любовь она знает не понаслышке. А поскольку привыкла не играть, но проживать своих героинь, здесь она становится Лукрецией. Иногда Даль почти сентиментальна, как в сцене когда читает письмо к сыну, едва сдерживая слезы. Во всяком случае, Лукреция здесь безыскусна, и когда просит своего советника Гаретту стать милосердным, и отпустить на все четыре стороны врагов, которым была уже уготовлена смерть, это не примерка еще одной маски, она в самом деле решила стать достойной сына, который у Гюго описан как образец добродетели. Лукреция, почти до самого конца, точно следует формуле, придуманной Гюго для своей героини, «материнство, очищающее нравственное уродство», а не историческому персонажу. В основе романтической драмы «Лукреция Борджиа» – свободно переработанная история легендарной Лукреции из семейства Борджиа, известного своим распутными нравами, жестокостью и цинизмом. Гюго выдумал сюжет, в котором у Лукреции есть незаконнорожденный сын от связи с братом Джованнии, и этого сына она безумно любит и столь же безумно страдает от невозможности признания своего материнства (тогда как у реальной герцогини Феррары было множество детей от разных браков, считавшихся законными).

Сцена перед ренессансным фасадом замка представляет собой полукруглую лагуну, заполненную водой, на которую положены деревянные понтонные мостки. Понятно, что это отсылка к Венеции, месте действия первой сцены «Лукреции». Эти понтонные мостки меняют конфигурацию в течении спектакля, становясь то дворцовой залой, то площадью, то набережными, то плавучими гробами для пяти венецианских офицеров,товарищей по оружию Дженнаро, отравленных по приказу Лукреции. Чтобы к финалу исчезнуть, полностью освобождая пространство для оргии смерти. Вода, как в «Гамлете», поставленном Давидом Бобе несколько лет тому назад, становится главным элементом спектакля. Эту «Лукрецию Борджиа» играют в прямом смысле слова в воде. Пьеса начинается с веселого ночного карнавала на фоне венецианской лагуны и заканчивается мрачным празднеством, ведущим к смерти, в доме княгини Негрони в Ферраре. В начале нет никаких перодеваний (венецианцы здесь в обычных джинсах и кожаных брюках, в большинстве с обнаженными торсами), карнавал прочитывается как праздник, бьющая через край энергия жизни молодых и красивых мужчин, драйв от избытка этой энергии мужской удали, которая передается через морские игрища – радостные забавы на воде, в воде, с водой. Как обычно у Бобе, в спектакле наравне с актерами участвуют рэперы и акробаты. В сцене разоблачания Лукреции перед Дженнаро Даль стоит спиной к залу, и ее, как на позорном столбе «распинают» слова венецианцев. Потом унижение продолжается в воде – венецианцы толкают ее в воду, обливают с ног до головы, а она иступленно молит не рассказывать все ее злодеяния при Дженнаро. В финале этой сцены она одна, в мокрых одеждах, сгорбленная, как побитая камнями. Только через эту сцену становится понятна смертельная, почти животная ненависть, которую может испытывать к своим обидчикам всемогущая Лукреция. Очень эффектная сцена. Вообще, Бобе решает драму Гюго с учетом открытой площадки, требующей визуальных эффектов. Самые красивые зрелищные сцены – ансамблевые. Что и требуется в пространстве театра под открытым небом. Кроме банды молодых танцоров-акробатов присутствуют постоянные актеры, с которыми работает Бобе и Эрик Лакаскад. Жером Бидо в роли Губетты – мелкий бес в образе ироничного денди. В роли Дона Альфонсо-Ален Дейер, тоже кстати, актер Лакаскада, незабываемый Иванов и дядя Ваня. Но здесь он явно выбивается из общего ряда, его игра слишком завязана на традиционном психологическом театре, и оказывается страшно приземленной на фоне других исполнителей.

Роль Дженнаро исполняет Пьер Картонне, тот, что сыграл Гамлета в знаменитом спектакле Бобе по Шекспиру, – бывший циркач, ставший актером, но сохранивший предельно выразительную пластику, он с самого начала притягивает взгляд чисто мужской харизмой. В трактовке Бобе бедного Дженнаро неотвратимо влечет к Лукреции, к этому демону, как описывают герцогиню его друзья- венецианцы, но ничего с этой мучительной и постыдной страстью он поделать не может. Прежде чем навсегда, как ему кажется, покинуть Лукрецию и Феррару, спасенный Дженнаро на прощание дарит ей страстный поцелуй. Затем следует сцена, напоминающая горячечный бред –Дженнаро не знает, как отделаться от своего кошмара, от наваждения по имени Лукреция. В сцене перед замком Борджиа друзья высмеивают юношу, который носит шарф, подаренный отравительницей. Тот в ярости выбрасывает его. Но когда все уходят, Дженнаро находит отброшенный прилюдно подарок, и прижимается лицом, словно вдыхая тайный аромат- аромат Лукреции.

Травестированный бал возникнет на празднике у Негрони, но это бал призраков : венецианцы появляются в старинных костюмах, под гальванизирующий рок Мак-Коя, сцена все больше преобретает черты психодилического кошмара. Оргия с акробатическими танцами в воде под пронзительным красным  светом прожекторов все больше напоминает наваждение, и впечатление усиливалось тем, что в эту ночь премьеры всю финальную часть спектакля играли под проливным дождем в раскатах грома, что придавало всему происходяшему сходство с инфернальными видениями апокалипсиса. Даль в течение всего спектакля играет герцогиню, смирившую свои развратные нравы ради сына. И только в этой онирической ночной сцене она становится самой собой – от одного к другому подбирается Лукреция к умирающим от ее яда венецианцам и сладострастно ласкает, почти насилуя, безжизненные тела. И именно посреди этой страшной оргии, когда она предается пороку, и появляется вновь ее Дженнаро – словно предлагая себя: коли так, отведай и меня. Когда Дженнаро выстрелит в нее из пистолета, звук голоса Лукреции, признающейся перед смертью, что она – его мать, потонет в раскатах не театрального грома, как будто бы природа решила наконец подыграть бедным комедиантам, почти сорок минут отбивавшимся между ледяной водой на сцене и потоками воды, обрушившейся в эту ночь с небес.

Crédit photos: Fêtes Nocturnes, Château de Grignan

 Информация на сайте: