23 апреля-19 мая 2024 –Odéon -Théâtre de l’Europe
Какие странные сближенья преподносит нам известная французская режиссерка Маша Макееф/ Macha Makeïeff в спектакле, который играют в Одеоне-театре Европы . Мольеровский Дон Жуан становится персонажем 18 века, века либертинажа от философов и аристократов, скорее в духе Шадерло де Лакло, чем Мольера. Но либертин наш усталый, выдохшийся. Конечно, неотразимый Ксавье Галле/Xavier Gallais, все еще соблазнитель, не расстратившй своего шарма, но утративший победительную энергию. Он и одет как- то небрежно, без аристократического шика, -камзол или шелковый домашний халат накинутый поверх рубахи. Есть в этом усталом соблазнителе что-то от вселенской тоски феллиниевского Казановы, который в конце своего пути понял до последней сути всю механику страсти. Новую значимость в трактовке Маши Макеефф приобретает дуэт Сганареля и Дон Жуана -это не столько хозяин и господин, сколько сотоварищи по приключениям и по жизни. Сганарель Венсан Винтералтера/Vincent Winterhalter вовсе не простак, он и умен, и не лишён обаяния. Если хозяина и не одобряет, то во многом понимает, и по меньшей мере любит. То есть они во многом близки, и могли бы даже считаться друзьями, если бы не сословные барьеры, разделяющие их. (Маша Макеефф говорит, что «пропустила» мольеровский дуэт через историю маркиза де Сада и его слуги Латура).
Действие помещено в единую декорацию городского особняка. Режиссер (она же автор сценографии и костюмов) любовно создает атмосферу холостяцкой квартиры либертина, с незастеленной постелью в алькове, (откуда при первом же явлении Дон Жуана ускользает длинноногая сильфида), только вмещает ее всю на узкую авансцену, так что постепенно она превращаются просто в замкнутое пространство, как если бы «этот пафосный и открыто проповедуемый либертинаж» эпохи, сводивший человека к набору его инстинктов и страстей, а вместо религии предлагавший наслаждение, на деле означал полное отсутствие свободы. Дон Жуан можно сказать не выходит из своей комнаты, вся его жизнь и приключения происходят именно здесь. Словно этот « пафосный и открыто проповедуемый либертинаж на самом деле означает полное отсутствие свободы» . Небеса, понятное дело пусты, но так же пуст и наскучил ему мир, где правят бал лицемерие и тираническое право отцов — именно диктат отца, в трактовке Маши Макеефф, раздавил Дон Жуана, сделал его несостоявшейся личностью, по своему монстром.
В начале пьесы, если помните, слуга Сганарель читает оду о табаке :« Что бы ни говорил Аристотель, да и вся философия с ним заодно, ничто в мире не сравниться с табаком », в спектале Макеефф он оговаривается, заменяя табак на театр. И это не случайно. У Дон Жуана свой домашний театр ( а почему бы и нет, маркиз де Сад ставил и играл пьесы даже тогда, когда был заточен в сумасшедшем доме в Шарантоне). Итак, жизнь в доме нашего соблазнителя превращена в театр, за которым он наблюдает с любопытством знатока и ценителя. Есть здесь либертинка-матрона, певичка и музыкант, играющая на клавесине, Есть уже упомянутая длинноногая нимфетка, вечный подросток, причудливая девица, легким шагом проходящая через странные приключения, как Тереза, героиня книги другого Маркиза и современника де Сада – Жана-Батиста Буайе д’Аржанса. Вместе с тем, Ксаверин Лефевр/Xaverine Lefebvre, играющая с известным сдвигом, как будто заглянула сюда из пьесы какого нибудь сюррреалиста, хотя бы Аррабаля. Есть еще среди домочадцев и другая девица, цветная инженю — обе не только за столом мэтра и в его постели, но и разыгрывают для него галантную пастораль о том, как он соблазнил двух крестьянок, Шарлотту и Матюрину, а одну так почти увел из под венца – мольеровский же крестьянин Пьеро напоминает здесь театрального Арлекина.
Посреди этих изысканных картинок в духе галантного века странно выглядит напористая сильная Эльвира- прямо такая цитата из митушниц, выводящих на чистую воду насильников мужского пола. Грубо карикатурны и братья ее, дон Карлос и дон Алонсо. И кредитор господин Диманш ( почему- то все комические сцены оказываются страшно скучны и неприлично старомодны). Но вот финал опять затягивает. Статуя командора ( это все та же Лефевр) представлен как механическая кукла, в духе человека-машины Ламетри. Живое воплощение доведенных до своего логического предела идей 18-го века: человек как машина без Бога и Командор,посланник с того света, тоже всего лишь механическая кукла?
Но погибнет соблазнитель Дон Жуан по-настоящему, в отблесках красного пламени, откутываюшего всю открывщуюся в глубину сцену, и при стечении народа, то бишь всех его жертв. А как иначе в нашу эпоху #Me Too?
11 и 18 мая спектакль идет с английскими субтитрами
Crédit photo: Juliette Parisot