« Чайка » как пророчество Чехова о конце света

7 ноября -22 декабря 2024Odéon-Théâtre de l’Europe

7, 14, 21 декабря спектакль идет с английскими субтитрами

Стефан Брауншвейг/Stéphane Braunschweig, прощаясь с Одеоном, худруком которого он был последние восемь лет, вновь обратился к Чехову. И поставил « Чайку »-  как пьесу о конце мира, как дистопию.  В маленькой пьесе Кости Треплева, обычно трактуемый как символистская драма или  протест авангардиста против старого буржуазного театра,  Брауншвейг прочитал  пророчество об апокалипсисе. Помните? « все жизни,все жизни. все жизни,  свершив печальный круг, угасли. …Уже тысячи веков, как земля не носит на себе н и одного живого существа. Холодно… Пусто … страшно…Ужас ». Интервью Стефана Брауншвейга
  А потом увидел всю пьесу Чехова  в обратной перспективе, как в иконе,  -то есть поместил все  большое действие в декорацию маленькой пьесы Кости Треплева.  Схожий прием использовал когда-то Артур Нозисьель в своей легендарной « Чайке » 2012, тоже поместивший действие спектакля  в декорацию  пьесы  Треплева. Но там это было пространство эстетизированное, расколотые куски эффектной черной лавы как символ страданий, через которые проходит настоящий художник, и речь шла прежде всего об искусстве. У Брауншвейга на сцене настоящий постапокалиптический ландшафт- 0божженная мертвая земля, камни,  высохшее озеро и остов брошенной барки. Нина читает свой монолог, паря над сценой в белом комбинезоне химической защиты. А потом страшно нависают над сценой мертвые чайки.   Невероятно живые нервные современные  актерские работы, и главный вопрос, наверное, не об искусстве, не о старых и новых формах, а о том, как жить в мире без будущего,  обреченном на апокалипсис. Оттого все интонации серьезные, и только  порхает легкомысленная дива Аркадина-Клое Режон,  одержимая вечной молодостью. Удивительный Костя-Жюль Саго с самого начала играет отчаяние человека, предвидевшего и гибель мира и свою собственную, и обреченного жить  среди милых незначительных интрижек и любовей всех этих людей, решительно не желающих видеть очевидное. Он один несет здесь крест,  хотя, возможно, уже и не верует.