26 марта -11 апреля 2025 – Odéon-Théâtre de l’Europe, 23-24 апреля 2025 –CDN Orléans
В Одеоне играют «Авессалом, Авессалом!» новый спектакль Северин Шаврие/Séverine Chavrier, бывшего худрука CDN в Орлеане, а ныне – Comédie de Genève. Это четырехчасовое действо по великому роману У.Фолькнера, тема которого -трагический крах американского Юга, сопоставимый с библейским контекстом (вынесенный в название фрагмент стенаний царя Давида о сыне отсылает к легенде об Авессаломе)- оставляет странное чувство. С одной стороны, почти невыносимое, почти до обморока, давящее, с невозможностью охватить и понять этот тотальный перформанс, с другой — осознание, что тут мы соприкасаемся с настоящим экспериментальным театром, на грани гениальности. Словно режиссерка сделала своим впечатление Сартра от романа «Авессалом, Авессалом!»: представьте едущую по дороге машину, в ней люди сидят спиной по направлению движения, фары высвечивают какие-то фрагменты мира, сразу скрывающиеся во тьме.
У Фолкнера весьма условная форма письма -форма спектакля тоже. Центральной фигурой общего повествования является Квентин Компсон, собирающей воедино мозаичный образ дьявольской фигуры друга деда, Томаса Сатпена. События в романе – страдания, болезнь,безвыходность, инцест, рабство, расизм, неуемная жажду богатства южанина, готового пойти на все ради осуществления своих желаний, – разворачиваются не в хронологическом порядке, история взлёта и гибели Томаса Сатпена, белого, который родился в бедности и приехал в Миссисипи с целью построить грандиозный дом и патриархальную семью, представлена исключительно через воспоминания, доходит до нас через голоса нескольких рассказчиков, предлагающих иногда прямо противоположные версии, создавая нечто хаотическое, алогичное и странное. Один и тот же феноменальный актер Лоран Папо/Laurent Papot играет и Томаса, фигуру 19 века, и практически нашего современника, Квентина. Шаврие усиливает ощущение наваждения, сюрреальности происходяшего, фрагментарность сюжета и образов становится методом —на большом во всю ширину сцены экране совмещаюся статические кадры, заранее снятые эпизоды и съемка live невидимым киноператором, в основном в салоне двух авто, и какое-то хаотичное движение на сцене. На авансцене, покрытой черной землей, игрушечный макет дома, того самого , о котором мечтал Томас и который построил в своем гигантском поместье. Автомобили -как символ американской кинолегенды — присутствуют на сцене постоянно, история Америки неотделима от истории кинематографа, так что мифология Америки воспроизводится в спектакле через кино — он начинается с проекции кадров старых фильмов с помехами, потом выжимки из телевизионных сериалов, отсылки к вестернам, и заканчивается кадрами из культового немого фильма Д.Гриффита «Рождение нации» (1915) – это шедевр и вполне расистский фильм, где хорошие парни — члены Ку-клукс-клана, а главный злодей — сенатор, выступающий за отмену рабства. Фильм Гриффита выводит лейтмотив, на котором выстроен весь спектакль – цивилизация, основанная на преступлениях. И она не может родить ничего иного, кроме прОклятых и нежизнеспособных.
Шаврие говорит, что настоящий сюжет романа для нее – это история белых Америки глазами Негров, и, как говорит Эдуард Глиссан/Eduard Glissant в очеркe «Фолкнер Миссисипи»: «демонстрация невозможности легитимности государства Америка, основанной на дважды изнасилованной земле через геноцид индейцев и рабство негров». Отсюда история Томаса Сатпена читается как парабола американской судьбы с ее постоянной конфликтностью и невозможным поиском расовой чистоты. «Я хотела сценически, через все элементы спектакля передать это почти невыносимое напряжение, постоянную внутренюю агрессивность, разлитую в воздухе Американского Юга. То есть спектакль должен производить на зрителя впечатление давящее всей системой образов и звуков».
Вместе с тем, это неопределенное время, когда американский Юг 19 века смыкается с настоящим временем — прошлое как длящееся «сейчас» у Фолкнера подхватывается спектаклем, в монологи героев включены подлинные рассказы актеров африканского происхождения о пережитых ими реальных драмах, сходных с историями Фолкнера. Тема расширяется — в спектаклях добавляется ссылку про торговлю неграми, в которой активно обогащались французские буржуа и аристократы. Рабовладение болезненно для всех, кто живет на этой земле, – всех персонажей романа так или иначе объединяет экзистенциальный крах. Актеры- перформеры работают в методе импровизаций и кажутся абсолютно раскрепощёнными. Действие сопровождают соло на гитаре виртуозного чернокожего музыканта и композитора Армеля Малонга и движенческие вставки, тоже по своему виртуозные, с крампом, танцем протеста афроамериканцев из Лос-Анжелеса, и с копье-деколе/copié-decalé – танцем радости сообщества выходцев из Кот-д’Ивуара в исполнении Баха Кевина. Время от времени над сценой мелькают абсолютно трешевые Микки-Маусы, иногда являются Барби, гуляют живые индюшки, тогда как Томас Сатпена примеряется к гробу, как другие ложатся на удобное ложе.
Текст, звуки, освещение, сложный коллаж кинокадров, в которые как будто инкрустированы театральные эпизоды с живыми исполнителями, монтаж эпизодов, снятых в разных пространствах, оглушительная звуковая партитура и сверхреальная игра актеров. Все становится нотами в единой симфонии кошмара,который сочиняет Шаврие. Тем, кто не читал роман, разобраться сложно, нарратива предельно мало, «я работаю не с текстом, а с вибрациями и образами от этого текста,»- объясняет она. Но для тех, кто вибрации впитывает, ощущение оглушительное.
Crédit photo: Alexandre Akye