Триумф Асмик Григорян в Париже – «Триптих» Дж.Пуччини, три лика любви

29 апреля -28 мая 2025 Opéra Bastille! Прямая трансляция 16 мая в 19.00 на канале  Play.operаdeparis

В Парижe с огромным успехом прошла премьера « Il Trittico »/ Триптих Пуччини – дебют в Парижской Oпере немецкого режиссера Кристофа Лоя/Cristof Loy. Здесь тот же состав, что и на фестивале в Зальцбурге, где спектакль был создан в 2022 год, только за дирижерским пультом маэстро Карло Рицци/Carlo Rizzi.  Ничего радикального немецкий режиссер не предлагает, но это живой, очень яркий, очень театральный спектакль, сделанный с большим вкусом и с необычно выразительными актерскими работами. В центре — невероятная, по настоящему большая актриса Асмик Григорян/Asmik Grigorian.

«Джанни Скакка»

Триптих, законченный в 1918, -это три одноактные оперы, очень разные по жанру и обращеные к разным эпохам – мрачная драма в стиле веризма в Париже начала ХХ века, мистическая история в итальянском монастыре 17 века и бурлескный фарс в средневековой Флоренции, как будто вышедший из Бокаччо, Лой выстроил в единый спектакль, но поменял местами. У Пучини первой оперой шел «Плащ», потом — «Сестра Анжелика» и заканчивалось все оперой-буффа «Джанни Скакка». А Лой как раз начинает с этой фарсовой истории, герой которого известен как персонаж «Божественной комедии» Данте Алигьери, где несёт наказание в восьмом круге Ада за обман. В середину помещается « Плащ », и заканчивается все  «Сестрой Анжеликой», то есть, как говорит режиссер, такое деление условно соответствует Аду, Чистилищу ( любовные перипетии) и Раю -мистическое прощение, дарованное монахине, которое звучит как мощное эмоциональное крещендо.

« Плащ »

Главную женскую партию во всех трёх операх исполняет литовская сопрано Асмик Григорян – пылкая юность – Лауретта, терзаемая противоречиями, искушенная в любви дерзкая француженка Жоржетта и Анжелика, монахиня из Сиенны.  И, как говорит режиссер,  во всех трех частях персонажами движет любовь – любовь романтическая, любовь-страсть и, как апофеоз, абсолютная материнская любовь.

Постановка « Скакки  »  о том, как плут-плебей, чтобы достать приданое для любимой дочери, обводит вокруг пальца напыщенных аристократов, разыгрывая по их наущению роль умершего богача, чтобы составить подложное завещание, и, в конечно счете, назвать бенефициаром самого себя, сделан достаточно традиционно. Такие жанровые сценки в духе итальянского комического кинематографа, вокруг царящей в центре сцены кровати умершего, и интересны в основном благодаря обворожительной фарсовой игре грузинского тенора Миши Кирии/Mischa Kiria. Когда закончив  свои проделки и осчастливив дочь и ее возлюбленного, Джанни Скакки обращается к залу,
« За эту сделку с совестью Данте отправил меня в ад,
Но, синьоры, если сегодня вы повеселились благодаря мне, я рад » – зал устраивает ему овацию. 

«Плащ» написан на сюжет французской пьесы Дидье Гольда « La Houppelande », представление которой Пуччини видел в Париже в 1912: действие веристской драмы, соединяющей в любовном треугольнике три сильных характера героев из народа, происходит на набережной Сены, где остановилась баржа Мишеля. На сцене – вполне реальная баржа с мостками, за которыми разбросанные  здесь и там предметы мебели — кабачок на набережной. Все очень просто, обычная театральная мишура и никаких современных сценических технологий. Джон Лой словно увидел сюжет Пуччини сквозь атмосферу киношного поэтического реализма, это Париж «Набережной туманов» Карне и «Аталанты» Жана Виго-  мир бедных парижских предместий и таинственных набережных, уличных певичек, влюбленных мечтателей, неприкаянных маргиналов и скрытого насилия. В такой атмосфере и возникает страстная связь между молодым грузчиком Луиджи и Жоржеттой, женой владельца баржи. А муж все еще сильно ее любит -такой любовный треугольник не мог разрешится иначе, чем трагически. Солист Мариинского театра Роман Бурденко создает трагический мощный образ человека, сломленного безответной любовью. Название связано с утвержением Мишеля, что «каждый человек носит плащ, — один скрывает под ним радость, другой — скорбь». Жоржетта -отчаяние: после потери ребенка она не может оставаться с мужем.   Григорян демонстрирует не только прекрасный вокал,  но и выразительный пластический рисунок роли, очень живой, кинематографичный. В этой части-оркестр звучал приглушенно, давая публике возможность сопереживать с героиней.

«Сестра Анжелика» по строю больше отсылает к « Монологам кармелиток » или  к церковным мистериям. Все аскетично, декорация предельно  минималистсткая. Закрытое черное пространство, и лишь проем вместо двери  -единственная связь с внешним миром. Мужские партии отсутствуют, только голоса и интенсивные переживания молодых монахинь. Главный эпизод – кульминация – встреча  сестры Анджелики с ее тетей – герцогиней.  Ее никто не навещал все  семь лет, когда девушку отправили в монасрыь за незаконную любовь,  и и она ничего не знает о своей семье. Но тетя явилась с одной целью –  заставить ее подписать отказ от наследства.  От нее Анжелика  узнает, что два года назад умер ее маленький сын, отобранный у нее при рождении. В мгновение смиренная послушная монахиня преображается. Сбрасывает с себя, с отчанием и страстью, монастырское одеяние- остается грешной женшиной, той, что смирила себя ради сына – маленькое черное платье, туфельки, сигарета. Но теперь все это, как и вообще жизнь, теряет смысл. «Я его обняла один раз. И все. Он даже не знает, как я его люблю», – с неверотяной, идущей крещендо интонацией начинает Григорян моление  о сыне.

Потом выпивает ядовитый настой из трав, но вдруг осознает, что ведь самоубийство -грех, и обрашается к Пресвятой  деве с душеразлираюшим криком  о милости.   У Пуччини в финале является Дева Мария, ведя за руку ребенка.  У Лоя Анжелика наказывает себя -мы видим, как страшно заносит она над головой ножницы, которыми только что срезала ядовитые травы, как бы превращая себя в сакральную жертву. В последней сцене появляется с окровавленными глазницами и в этом мистическом экстазе огромной эмоциональной силы ей является наконец сын. Зал в едином порыве разражается нескончаемыми аплодисментами.

Crédit photo: Opéra de Paris/Guergana Damianova