3-14 декабря  2014 -Театр Les Gémeaux, Sceaux; 2-17  мая 2015 – Odéon-Théâtre de l’Europe

В Париже показывают две части из 18-ти часового триптиха  по «Генриху VI », сделавшего тридцатилетнего режиссера главным открытием последнего Авиньонского фестиваля. Шекспир, переложенный на современный язык, виртуозно балансирующий между жанром старинного площадного театра и  образной системой поколения видеоигр.Двадцать актеров компании с необыкновенным драйвом исполняют более ста ролей хроники «Войны Роз». Среди них и сам Жолли, сыгравший очень неожиданно  роль Ричарда Глостера.

     Спектакль Тома Жолли сразу стал событием еще и потому, что это первая постановка «Генриха VI » во Франции. Жолли и Piccola  Familia, его труппа актеров-единомышленников, сотворцов,  в духе театральных утопий 60-х, работали над трилогий больше 4-лет. Премьера состоялась этим летом в Авиньоне. Несмотря на невозможную казалось бы  продолжительность спектакля, «Генрих VI» пользовался таким зрительским успехом, что в этом сезоне был запрограммирован сразу в нескольких театрах:  в Со в декабре  показали  вторую  и третью часть трилогии, а  весной весь цикл полностью будут играть в Одеоне-театре Европы.

   Тома Жолли также художник по свету и сценограф эпопеи, настоящей театральной машины в лучшем смысле этого слова. Используются разные театральные жанры, в основном площадного театра, карнавала. Например, гиньоль-отрезанные головы,вывернутые наизнанку внутренности. Только кровь стекает не клюквенным соком, но длинными красными лентами. Рампа не просто упразднена. Помост в центре сцены выдвинут в самый зал так, что оказывается окружен публикой с трех сторон: создается ощущение абсолютной  близости сцены и зрителей. Этому же посылу служит в определенной мере длительность действа- она тоже настраивает на единство между зрителями, разрозненные индивиды за время спектакля и совместных трапез становятся сообществом. Жолли занимает идея Театра как место соборного единства сцены и зала, как в античном Полисе, где театру, кроме всего прочего, была отведена  сущностная политическая значимость. Другая чудесная придумка режиссера – роль Рапсода (так в древнегреческом театре называли бродячих певцов, декламаторов, исполняющих отрывки из эпических произведений). Здесь Рапсод скорее близок обычному Ведущему или Прологу  шекспировского театра- каждая часть хроники начинается с интермеццо великолепной Манон Торель. Настоящая хозяйка церемониала, Манон с веселой легкостью и грацией устанавливает контакт со зрительным залом, комментируя увиденное, или рассказывая о пропущенных эпизодах, и все с необходимой долей как иронии, так и наивности. Причем, все тексты  актриса в основном придумывает сама ( «Не довольствуясь  испытанием 8 –ми часов Первой части  эпопеи, вы вернулись к нам опять. Зная, что опять придется терпеть нас часов восемь. Как это мило с вашей стороны»).

   Война Ланкастеров и Йорков за английскую корону проходит в условном Средневековье- исторические костюмы, шутовские колпаки, синие парики панков, кожаные куртки рокеров, балетная пачка и роликовые коньки у Вестника. Многие критики вспоминали в связи с постановкой Жолли  вымышленную средневековую Англию из американского телесериала в жанре фэнтези «Игра престолов»(Game of Thrones). Декорация скорее абстрактна – на фоне черного задника возникают металлические конструкции разных конфигураций. И мобильная двухэтажная сцена, позволяющая с легкостью менять интерьеры действия. На подвижных металлических кубах передвигаются всадники. Есть еще  театральные занавесы, раздуваемые всеми ветрами и музыка, задающая  ритм и драйв, как в телесериалах. Королева Маргарита в облегающих кожаных брюках напоминает энергичных героинь манги.

   Из видеоигр умопомрачительной красоты сцена битва при Сент-Ольбансе: сценическое пространство полностью трансформировано,  мы видим только  два глубоких туннеля из красного светового марева, внутри которых мечутся тени воинов. Батальные сцены, а их здесь множество, каждая решена в своей стилистике, но эта самая впечатляющая.  А вот решающая битва между армией королевы Маргариты и Эдуарда решена с иронией: две армии сосредоточены на двух высоких металлических пирамидах, с которых закидывают друг на друга белые и красные ленты (все же, как-никак  Война Алой и Белой Розы).

   В первой битве Йорков с войсками Генриха сцену заливает ослепляющий красный свет направленных прожекторов (Жолли не скрывает своей принадлежности к поколению манги и видеоигр. Что же касается сериалов, он считает, что это они были скалькированы с шекспировских хроник, а не наоборот). В сценах народного восстания Джека Кейда перед нами веселая карнавальная толпа, раскованная игра вольных лицедеев. А сам Кейд в исполнении Натана Берна похож на рок-звезду в окружении толпы поклонников. Сцены  у французского короля внешне стилизованы под картинки старинных хроник, но сыграны откровенно фарсово. После убийства Кейда и Йорка  стилистика меняется – сцена освещается направленными холодными светодиодами. От разноцветного, карнавального  Средневековья мы словно переходим  к  ледяной  безликой атмосфере эры машин. Какой смысл вычитывается сегодня  в «Генрихе VI »? Жолли проводит аналогию с нашей эпохой, тоже  с его точки зрения переходной: « Мы снова в поворотной точке истории, мы снова не знаем в каком направлении она движется, в чем смысл движения и как оставаться на плаву». Борьба сражающихся за  британскую корону Йорков и Ланкастеров кажется лишенной смысла. Единственный, кому она принесет выгоду-это Ричард Глостер. Генрих хотел всех примирить, но был слаб, и слабостью доброго короля пользовались все – и амазонка Маргарита , и Йорки…Театр на стороне Генриха, даже если заранее понятно, что он обречен на заклание. Артист, играющий короля, в отличие от других исполнителей, с их площадным надрывным способом существования, вместо привычных бравурных красок и фарсового буйства играет сдержанно. Это какой-то почти чеховский персонаж, несущий в себе внутреннее страдание от несоответствия намерениям и реальности его царствования, доставившего неисчислимые беды подданным и государству. Когда Глостер приходит, чтобы убить короля, он не встречает  ни малейшего сопротивления: Генрих-Тома Жермен почти добровольно отдавал себя убийце, словно хотел своей жертвенной смертью  искупить  беды, которые принесло его царствование.На смену тихому Генриху и почти животной, первобытной  энергии старших Йорков- герцога Ричарда и Эдуарда – приходит человек совсем иной породы, Ричард Глостер.

   Будущий Ричард III в исполнении Тома Жолли решительно порывает с традицией театрального злодея,  отвратительного горбуна и монстра. Худощавый юнец с грацией фавна, с воздушной легкостью возносящийся над безной, к которой при случае ловко подталкивает свою жертву, его герой, как его не назови, злым духом или поэтом зла, фигура ярко  харизматичная.  Его триумфальным выходом и заканчивается спектакль. Впрочем, «Ричарда III», заключительную часть хроники, Жолли пока ставить не намерен.

 

Crédit photo: Brigitte Enguerrand