После битвы /Dopo la battaglia
Запись доступна с 8 по 28 мая 2020. С английскими субтитрами
Рецензия и
Questo buio feroce (Эта жестокая неизвестность или Эта яростная тьма)
Запись доступна с 6 по 26 мая 2020. С английскими субтитрами
Рецензия написана во время гастролей труппы Пиппо Дельбоно в Париже в Театре Rond-Point в январе 2008 года.
В луче холодного света посреди замкнутого пространства белой ( хочется сказать, стерильно белой) комнаты, мы видим голое дистрофичное человеческое тело, тогда как лицо скрыто под ритуальной африканской маской. С этой пронзительной ноты об одиночестве человека перед лицом болезни, «этой жестокой неизвестности», смерти, начинается спектакль Дельбоно. Потом под методичный подсчет медсестры в белое пространство будут по одному входить многочисленные больные – один. Два. Три.. Порядковые номера… Все человечество… Другого больного, с размеченным на голом теле красными кровавыми метками, санитары распинают на шлангах какого-то сложного медицинского аппарата. А между этими двумя эпизодами на сцене продефилирует инвалидное кресло с дамой в немыслимом карнавальном облачении – красный парик, красное кимоно, красный веер,- но без ног.. в то время как надрывный закадровый голос самого Пиппо объясняет, что спектакль родился после шока от автобиографической книги американского писателя Гарольда Бродки (Harold Brodkey) «Wild Darkness», в который тот описывает последние дни человека, умирающего от спида.
Спектакль Дельбоно – вариация на тему смерти, то гротескный, то по- феллиниевски пронзительно- нежный хоровод образов, силуэтов, слов, звуков, тел. Впрочем, слов почти нет, как если бы словам не под силу выразить тяжесть этой ноши, слова врываются лишь на самом обыденном уровне, (о эта немыслимая пошлость ежедневного быта перед лицом надвигающегося небытия) или на самом высоком- как чистая поэзия «я и осенние листья, мы умираем вместе».
Кажется, никому другому, кроме него, не удается так тонко балансировать на грани, отделяющей кич от искусства. Или превращать в искусство то, что у других выглядит как кич. И предлагая изысканные эстетские картинки, не впадать в грех абстрактного эстетизма – все наполнено, все оживленно неистовой страстной энергией самого Пиппо Дельбоно.
Как никакой другой его спектакль, этот выстраивается как коллаж, живописный и музыкальный (хит Франка Синатры, придворный менуэт Люлли, блюз и Бах), в центре которого (ну, конечно же, как иначе для итальянца) – смерть в Венеции. Когда под знаменитую музыкальную тему« Yumeji’s Theme» из фильма « In the mood for love », с ее доминирующим страстным соло виолончели, на сцене появляется вереница персонажей венецианского карнавала в странной красоты костюмах разных эпох, за которыми следуют диковинные существа-видения из фантастических снов, зал в шоке замирает. Но тут же на грешную землю нас возвращает медленное адажио двух дельбоновских Арлекинов, Джанлюка, молодого человека с синдромом Дауна и глухонемого старика Бобо. Двух его, любимцев, двух его мучительных двойников, без которых не обходится ни один спектакль (1). В этом, как никогда мало участвует сам Пиппо-актер, нет ни его знаменитых пробежек от сцены к залу, ни агитационных выкриков в адрес публики. Он дарит себе апофеоз – танцевальное соло, которое исполняет один. Его безумный, сдвинутый танец похож на заклинание, как будто человек, как в анцестральных ритуалах, хочет заговорить смерть. Продлить очарование «этого дивного мира», ce monde merveilleux, как наперекор всему поется в популярной песенке Азнавура, которой заканчивается действо.
Несколько вопросов к Пиппо Дельбонo после театрального разъезда
– Почему вы обратились к теме смерти? И насколько литературная канва спектакля соответствует книге ?
– Я никогда бы не мог сочинить спектакль, который так или иначе не связан с моей жизнью, с моим личным опытом. Свидетельство Бродки так сильно подействовало на меня, потому что я сам уже двадцать лет живу с вирусом спида, я все это испытал на себе. Хотя книга явилась для меня только импульсом, я ее практически не использую в спектакле.
– И все-таки, несмотря на тему, ваш спектакль нельзя назвать ни безрадостным, ни мрачным.
– В современной западной цивилизации мы живем так, как будто смерти нет, сама мысль о смерти- это некое табу. И вместе с тем смерть пугает. Меня всегда интересовало искусство восточного актера, так что я долго путешествовал по восточной Азии. Там смерть присутствует постоянно, но в конечном счете воспринимается менее трагически, являясь как бы другой, но необходимой стороной жизни. Мне это близко, я сам, и уже давно, исповедую буддизм.
(1) См. о Бобо материал Натальи Исаевой