10 мая – 15 июня 2019 –  Odeon-Théâtre de l’Europe; 11-20 декабря 2019 -Théâtre National de Strasbourg; 22-25 января 2020 – La Criée, Marseille

Жан-Франсуа Сивадье  поставил пьесу «Враг народа», еще раз доказав, что текст Ибсена 1883 года вибрирует в унисон с нашей эпохой.  Режиссерская трактовка  необычная. «Враг народа» прочитан как черный фарс, политический театр без назидательности и публицистики в стилистике  откровенной ликующей театральности, носителем которой стал доктор Стокман блистательного Николя Бушо. Действие перенесено во Францию наших дней и неясно накладывается на сюжет протеста желтых жилетов.  И если после спектакля вас спросят: вы за или  против  доктора Стокмана, ответ будет самым  расплывчатым.

Перескажем сюжет в сегодняшних терминах. Подобно тем, кого называют разоблачителями, lanceurs d’alerte,  Томас Стокман, главный врач водолечебницы в маленьком провинциальном городе, хочет донести до общественности, что воды заражены бактериями и опасны для здоровья. Но все благосостояние города и  немалые дохода связаны именно с термальным источником – поэтому власти, в лице префекта Петера Стокмана, его родного брата, тут же  пытаются скрыть правду и замять дело. Петер олицетворяет класс  чиновников высшего уровня, поддерживающих ультралиберальную политику и лоббирующих интересы крупного бизнеса. Хозяин типографии Аслаксен, представитель мелкого бизнеса, предпочитает сохранность своего дохода общим идеям. Еще есть главный редактор местной газеты Xовстад и его коллега Биллинг, карикатура на журналистов левого толка,  готовых ко всем компромиссам. Борьба Стокмана за чистую воду рифмуется здесь не столько с протестами экологических активистов, как с технологиями манипуляций как основы современной политической власти. Сплоченное большинство – это новая политкорректность и ее законы.

Защита окружающей среды будет принесена в жертву сиюминутным экономическим интересам, как то поддержке занятости,  а  главного героя, также, как многих сегодняшних разоблачителей, уволят с работы и подвергнут остракизму. (К финалу я вспомнила румынский спектакль « Обычные люди »  и разыгрывающуюся сегодня на наших глазах драму Жюлиана Ассанжа). Однако, в спектакле Сивадье в истории доктора Стокмана неожиданно появляются новые нюансы.

Кстати, о воде. Она становится главной визуальной метафорой спектакля. Изумительная сценография  Кристиана Тируа (Christian Tiroie) и художников по свету. Таинственное свечение водных струй, волшебное царство театра или заколодванного водного королевства. Прозрачные завесы из пластика кажутся то  шатром из застывших водных  масс, то светящимися струями водопада. Что не мешает где-то на возвышении прилепить обычный термальный фонтанчик, а в финале и вовсе раположить спа, где вальяжно отдыхают  хозяева жизни.  Люстры над сценой  тоже сделаны не из кристалов, а  из наполненных водой пластиковых шариков (цилиндров). Вода в последней сцене преследует героя в прямом смысле слова: льет из окон и с потолка, Ховстад и Биллинг приходит в прозрачных плащах, камни, которые бросают местные жители в дом Стокмана, – водяные бомбы. Сцена словно утопает в воде, как город во лжи, принизывающей общество на всех уровнях. И в то же время  этот разрушенный дом – открытое пространство свободы, столь близкой французским бунтарям.  

 Стокман Николя Бушо – законченный чудак, немного  нелепый, даже смешной идеалист средних лет. Не герой, не бунтарь из поколения  новых рассерженных. А скорее бонвиван и добряк. В спектакле Сивадье он впервые появляется на сцене, вернувшись с прогулки с маленьким  сыном на руках: Стокмана омолодили и сделали отцом не  двух  подростков, а вот этого малыша. Оставили старшую дочь Петру, учительницу – девушка унаследовала от отца эксцентричный, не укладывающийся в рамки бытовой логики характер: сцены ее с отцом или Xовстадом напоминают дуэты клоунов, ее вполне можно представить на акции активистов me too  или femen. Но царствует на сцене  великолепная Аньес Сурдийон, мамаша Кураж  стокмановского дома. Дома открытого, радостного, этакого клубного пространства местного «боболенда» (Стокман Николя Бушо -типичный французский бобо, отключенный от реальности). Вся история начинается как водевиль,  среди других блестящих номеров резко выделяется  умопомрачительный папаша Мортен Хиль, сыгранный Сирилем Боторелем в стиле отвязного панка или рокера. Но  постепенно спираль повторяющихся смешных  и не очень гэгов уже почти навевает скуку. И тут в зале резко гаснет свет. В темноте мы слышим  голос капитана, который привел Стокмана осмотреть заброшенный зал театра для будущего митинга, где тот  собирается раскрыть согражданам глаза на происходящие в городе безобразия.

В этот момент интонация спектакля резко меняется – из условной истории в неком  курортном городке сюжет перемешается прямо в зал Одеона, и происходит здесь и сейчас. Публика, зритель в зале становится с этого момента частью дискурса Сивадье. И как во всех постановках по этой пьесе, апофеоз – сцена митинга из 4-го  акта. В отличие от спектакля Остермайера, который еще у всех на памяти, это не диспут. Хотя горожанами тоже становятся зрителями. Но вовсе не для того, чтобы реально поучаствовать в обсуждении. Какое, в самом деле участие, вы о чем?  Они здесь – только еще один объект манипуляции, которой блестяще владеют префект и иже с ним. Вот например, в сцене голосования зрителям предлагают:  те,  кто согласен с доктором Стокманом, могут прямо сейчас выйти из зала. Публика остается в недоумении, и ведущий пользуется этой паузой, чтобы быстро подытожить: единогласно против. Сивадье прежде всего интересует механизм манипуляций общественным мнением, процесс вбрасывания фейковых новостей и тд. Политика предстает как изощренная форма надувательства. Брат доктора – изощренный манипулятор, умело переманивает всех на свою сторону. Игра не на равных: искушенный политик против наивного идеалиста, начинает и, казалось бы, выигрывает. А что же доктор? Обличая сплоченное большинство, Томас Стокман выступает не столько против принципов демократии, сколько против оболваненного эстеблишментом народа, который так легко поддается манипуляции элит  и  покупается на сиюминутные выгоды. 

Зал был явно на стороне Стокмана, зажигательная речь Николя Бушо с тонкими аллюзиями на актуальные события  то и дело прерывалась  смехом и аплодисментами. Особенно когда актер, увлеченно клеймя «сплоченное большинство», перешел на дела театральные. Тут уже  не от персонажа  Ибсена, а от своего лица Николя Бушо призносит бурный монолог против фукционирования  современного театра,  с легкой руки «префектов от искусства» тоже подстраивающегося под вкусы непритязательного большинства в поисках кассы. А уж его обличения вкусов публики такая точная сатира на французские театральные нравы, что зал просто заходится в овациях. И тут происходит очень интересная вещь.

Театр как удовольствие от игры  настолько увлекает зрительный зал, что мы  почти не замечаем, как постепенно защитник правды Стокман так заводится, что скатывается в чистое безумие, становясь экстремистом, готовым  ради своей идеи жертвовать  благом не только близких: да весь город уничтожить к черту, раз они такие непонятливые! Герой Ибсена у Сивадье превращается в типично французского бунтаря левацкого толка, готового разрушить все до основания. (Разрушение как экзистенциальный праздник истинного французского  революционера).  

Последняя сцена – не романтическое одиночество героя, а сплошной хэппенинг -кажется, что Стокман уже получает удовольствие от каждого водного кома, с гулом разрывающегося посреди  разрушенного  дома. Хотя финал остается открытым, зритель все-таки выходит в недоумении.  В конечном счете не зная как относиться к  доктору Стокману. Сам  режиссер относится к герою более критично. В вышедших после премьеры интервью  он жаловался, что зрители его не поняли,  он-то видел  своего Стокмана в перспективе  не только Жан-Люка  Меланшона, лидера французских крайне левых,  но  также Дональда Трампа  и  Жаира Бользонаро, которые « начинали точно также », в тренде ненависти к эстеблишменту. 

Crédit photo: Jean Louis Fernandez