11 апреля-15 июля 2025; 19 сентября – 11 января 2026 – Comédie-Française

В Комеди-Франсез идет  чеховская « Чайка » под названием « Одна Чайка »/ »Une Mouette ». И она действительно одна такая! Режиссерка Эльза Грана/Elsa Granat радикально переписывает чеховскую пьесу, отбросив пастель и полутона, сделав из нее пьесу страстей, мелодраматических и трагических, и поставив в центр спектакля Ирину Николаевну Аркадину в исполнении блистательном Марины Хандс/Marina Hands. Аркадина – по- настоящему большая актриса и свободная женшина, сама сотворившая свою судьбу, и этим ставшая для Грана исключительно современной. Режиссерка придумала Аркадиной предисторию или, по другому, приквел, во многом пересекающуюся с судьбой Нины, но без трагического финала, и играется как своеобразный комментарий Кости про судьбу мамы, картинки из ее так сказать юности.

В тумане мелькают cумбурные короткие сценки из жизни провинциального театра, неустроенность, бесконечные дороги из Ельца в Елец, муж Гаврила – неудавшийся актер, с которым все нескладно, и который в конце бросает ее с маленьким сыном. Жизнь, положенная на алтарь театра. Все  ради него. И ни с чем не сравнимая  радость, и мука творчества — ах, этот проход сквозь световую дорожку за кулисы, где ее ждут после триумфа- но нет, она возвращается вся дрожащая от отчаяния, »все не так, не получилось ». Неси свой крест и веруй – это здесь про нее, про актрису Аркадину. Но, в отличии от Нины, Аркадина-сильная личность, и она побеждает судьбу. А Нина – Аделин д’Эрми/Adeline d’Hermy такой чистый колокольчик, наивная провинциальная девочка, в конце де выдержавшая ударов судьбы  и превратившаяся в психопатку, – весь последний монолог свой, обращенный к Треплеву,  Нина выплескивает в пустоту,  это длинная истерика наедине с собой, когда надо просто выговориться – от безысходности.

После десятилетий постдраматической революции нарратив вновь вернулся в театр, рассказывают истории, почти в стилистике Netflix -буря, натиск, истерика, простые чувства. И чем запутаннее, тем лучше. Маленький Костя, судя по приквелу, живуший в усадьбе с дядей, с детства играет в театр вместе с дочкой интенданта имения, Машей, а иногда,  во время ее редких приездов, с Аркадиной. Аркадина, которую режиссерка объясняет как личность солнечную, притягивающую в свою ауру всех окружающих.   У Ирины Николаевны все предельно, все на грани допустимого. Как все  в этом спектакле — музыка Вивальди и Генделя, природные катаклизмы, страсти людские. Костя про  новый театр говорит еще в предистории спектакля, и даже крушит стены – пожарным топором (ах, неужели Эльза Грана видела постановку Юры Бутусова). Потом эти дыры в декорации будут использоваться в его пьесе про мировую душу.

Но дело не в старых или новых формах, есть просто честное служение богу театра, которому надо отдаться полностью, здесь нет и не может быть компромиссов. Только гибель всерьез. Ради его Величества театра. Аркадина служительница его, не случайно, в первых актах она появляется в роскошном бархатном платье с фижмами героини старинного театра, какие возможны именно здесь, в стенах Комеди -Франсез, – сценический костюм и есть ее настоящая подлинная жизнь. В приступе негодования во втором акте она резко сбрасывает с себя, разрывая его, помпезное платье. На сцене почти все время пребывают двое молодых людей, такие слуги просцениума, здесь они что- то  вроде театральных стажеров-студентов, которые всегда на подхвате. И вот они подхватывают это платье, с ужасом рассматривая разрывы в роскошном ручной работы сценическом костюме, и дальше начинается самое интересное — в третьем акте все время длинной ссоры Аркадиной с Треплевыв в глубине сцены стажеры будут реставрировать-колдовать над платьем, сшивают, зашивают, прокладывают поролон, сдувают кисточками пылинки, такой медитативный медленный ритуал: восстанавливают платье королевы, потом водружают его на манекен, накрыв чехлом, и оно возвышается над подмостками как триумф театра, его великой красоты, великой магии, как сказал бы  Эдуардо де Филиппо. Аркадина, она и есть театр. Но совсем не старый, рутинный. Эта актриса все про него прекрасно понимает, в сцене с Тригориным, когда нужно уговаривать любовника остаться языком фальшиво-преувеличенным, Марина Хандс отказывается произносить этот текст. А потом произносит его, с подсказки стажеров-суфлеров. Как роль, которую вынуждена сыграть.

Остальные истории про несчастную любовь.  Да и Тригорин здесь интересен только потому, что в него влюблены две незаурядные женщины, а он-  так, проходной персонаж- и в литературе. И в жизни. Экстравагантная Маша, строптивый подросток из BD, карикатурный Дорн, комический простак Сорин, комический же Медведенко. Второй акт проходит на фоне рисованной кулисы с реалистическим пейзажем для пикника на природе. Так сказать,из жизнн театральных дачников. Почти пародия. В финале тон меняется, фоном служат декоративные панно с мрачным  пейзажем цвета сепии, увядания, смерти, и все очень быстро движется к развязке: на сцене -умирающий Сорин с капельницей и аппаратом искусственного дыхания — когда компания после короткого ужина (никакой барской игры в лото) возвращается в кабинет Кости, Сорин уже умер, и Дорн сухо отключает аппарат. В финале, придуманном Эльзой Грана, Аркадина услышит слова Дорна о гибели Кости. После долгой паузы, сбрасывает роскошную шевелюру -парик, словно превратившись в одну большую боль, и здесь нам явлен целый драматический этюд с текстом трагический героини Расина. Тут можно, конечно, спорить, стоило ли так переписывать чеховский финал, но сыграна эта сцена потрясающе.

Crédit photo :  Christophe Raynaud de Lage; Agathe Poupeney