8 ноября – 2 декабря 2022 –Théâtre de la Bastille
После Чехова и Шекспира коллектив Kobal’t (режиссер Матье Буасливо/ Mathieu Boisliveau) обратился к одной из самых завораживающих пьес Бернара-Мари Кольтеса, «Борьба негра с собаками»(1979). Действие происходит, как в классической трагедии, в одном месте, в один день, или скорее ночь, – с сумерек до рассвета- на стройплощадке французской корпорации где-то в Западной Африке. Вернее, в поселке для начальства, огороженном частоколом со сторожевыми вышками, которые охраняют европейцев от этой дикой и опасной земли. Здесь, в пространстве европейцев- начальник стройки Хорн, инженер Кэл и парижанка Леона, приехавшая к Хорну, чтобы увидеть африканский фейерверк, оказывается таинственный пришелец, Негр с именем легендарного царя Альбури, пришедший к собакам ( так называли белых), чтобы забрать труп рабочего африканца, своего брата. Мир жестокий и обманчивый, здесь все не просто ненадёжны, но изначально несут в себе угрозу. Само существование представляется как схватка на ринге. Да и диалог у Кольтеса скорее сродни обмену ударами в боксе. Режиссер и помещает действие на ринг, окруженный с трех сторон зрителями, — закрытое пространство одиночеств, где невозможно избежать пристального взгляда Другого. И песок, как метафора Африки, вместо подмостков.
Маленькое колониальное общество — потолочный вентилятор, нескончаемый поток виски (первоклассного виски, как настаивает Хорн), которым заполняется внутреннеяя пустота. Зрители усаживаются под мелодию Bette Davis Eyes, хита 80-х, льющуюся из старенького транзистора. В ее ритмах на сцене появляется Хорн —Пьер-Стефан Монтанье/Pierre-Stephane Montagnier, типичный персонаж белого колониста, с его экзистенциальная тоской и тайным притяжением Африки. Одинокий старый волк, умеющий разобраться с плохими парнями и знающий цену такой справедливости. Инженер Кэл почти вдвое моложе, искатель больших денег и приключений. Откровенный расист, признающий только один закон -силы. Thibault Perrinaud/Тибо Перрино – очень физическое присутствие, пот и кровь. Мучительный раздрай, не дающий покоя. Никакой позы. Все взаправдашнее, даже в дерьме вымазан, как кажется, по-настоящему, а не условно театрально.
И напротив них – черный Альбури: абсолютная цельность посреди выдохшихся, как будто полых людей Западной цивилизации. Ничто не может свернуть его с дороги — ни угрозы, ни большие деньги, ни даже самоотрешенная привязанность белой. «Отдайте мне тело, и я уйду» (он требует тело убитого, чтобы исполнить обряд похорон, так же непреклонно, как когда-то античная царевнав Антигона у Креонта). Исчезнувший труп становится точкой невозврата -на самом деле, рабочий африканец погиб не от несчастного случая на стройке, но был убит Кэлом. Посреди сцены прямо рядом с красивенькой бутафорской бугенвиллией ( цветок, упомянутый в пьесе), установили сточную канаву- ту самую, в которой Кэл утопил мертвого африканца, а потом, по настоянию Хорна, вынужден туда вернуться, чтобы посреди дерьма искать и не найти труп. Альбури Дени Мпунга/Denis Mpunga- немолодой не очень красивый. Он -просто мощное присутствие. (Мпунга -бельгийский актер, композитор, музыкант конголезского происхождения: Кольтес не хотел, чтобы Черных в его пьесах играли травестированные Белые).
Сценическое пространство не просто включает публику – играют посреди зрителей, со зрителями. Они соучастники и свидетели драмы, к ним постоянно обращаются, а Хорн, и даже довольно лихо, предлагает всем вместе выстукивать такт популярной мелодии. Публика воспринимается как партнер, часть представления, а не наблюдатель — это, кстати, один из главных принципов, на котором построена вся эстетика труппы Kobal’t. В постановке Матье Буасливо нет пространства голосового, как описано у Кольтеса («перекличка охранников, горловые звуки, удары железом по железу, глухие вскрики, свист, обрывки пения и тд»), здесь сценическое действие сопровождает традиционный музыкальный фон, усиливающий напряжение, как саундтрек в хорроре или в нуаре.
Между тремя мужчинами -Леона Хлое Шевалье/Chloé Chevalier, легкая, безумная, неуловимая. Готовая к встрече с Другим, готовая все отдать ради этой встречи. И, как и все остальные, проигравшая. Телесного контакта с Альбури почти нет, есть только странный танец двух одиноких существ, когда каждый, чтобы пробиться к другому, начинает говорить на своем языке, она на немецком, он на африканском диалекте, это помогает избежать французский, который, несмотря на понимание смысла, их-то и разъединяет. Действие у Кольтеса происходит в Африке -одновременно реальной и метафизической, она выступает здесь как проявитель истинной сущности для героев. « Смысл пьесы, говорит режиссер, -в попытках очеловечится, чтобы через Другого распознать самого себя и спастись».
Легкое касание руки, как магический ритуал — и Кэл падает замертво, убитый не часовыми, подлержавшими Альбури, восстанавливающего справедливость, а всего лишь прикосновением посланника. Африканец растворяется в темноте ночи, и эта абсолютная темнота означает финал битвы негра с собаками. Если спектакль Кобальта все же остается на уровне психологического театра, почти не затрагивая ритуальную магическую природу пьесы Кольтеса, он не опускается до вульгарного социологической трактовки модного ныне обличения колонизаторов.
Crédit photo:© Gilles Le Mao