24 мая-20 июля 2014, 14 апреля-19 июля 2015, 22 января -30 апреля 2016– Comédie-Française
Дени Подалидес поставил в Comédie-Française « Лукрецию Борджия » (1832) Виктора Гюго, пригласив на роль скандально известной герцогини, развратной, жестокой и прекрасной Лукреции Гийома Гальенна, а на роль ее незаконнорожденного сына, Дженнаро – актрису, Сулиан Брахим. Сумеречные персонажи итальянской истории оживают в призрачном мерцании, как будто сошедшие с картин старых мастеров. И среди них царит эта Лукреция Гийома Гальенна, которая больше женщина, чем женщина, одновременно чудовище, и жертва, и совершенное произведение искусства, как могут играть только великие японские актеры оннагаты.
В основе романтической драмы «Лукреция Борджиа» – свободно переработанная история легендарной Лукреции из семейства Борджиа, известного своим распутными нравами, жестокостью и цинизмом. «Представьте нравственное уродство, самое отвратительное, самое отталкивающее, самое полное; поместите его там, где оно будет выделяться всего сильнее, – в сердце женщины, наделенной всеми дарами физической красоты и царственного величия, которые еще резче подчеркивают ее преступность, и прибавьте ко всему этому нравственному уродству чувство чистое, самое чистое, какое только женщина может испытывать, – материнское чувство. Чудовище сделайте матерью, – и чудовище возбудит участие, чудовище заставит плакать, и существо, вызывавшее страх, вызовет сострадание, и эта безобразная душа станет почти прекрасной в ваших глазах»,- писал он, объясняя свой замысел. Для его осуществления, Гюго придумал сюжет, в котором у Лукреции, прославленной развратницы и отравительницы 15 века, есть незаконнорождённый сын, от связи с братом Джованни, и этого сына она безумно любит и столь же безумно страдает от невозможности признания своего материнства (тогда как у реальной герцогини Феррары было множество детей от разных браков, считавшихся законными). Джованни был убит из ревности другим братом, Чезаро, которому молва тоже приписывала любовь к сестре, и Лукреция, опасаясь за жизнь сына, при рождении отдала его на воспитание в семью рыбаков, продолжая пристально следить за его судьбой. Теперь он – бравый капитан на службе у венецианской республики. Чтобы встретить сына, Лукреция тайно прибывает в Венецию во время ночного маскарада, и с восхищением рассматривает спящего сына. Дженнаро принимает ее внимание за влюбленность. И он в свою очередь испытывает странное влечение к незнакомке, так что неожиданно раскрывает перед ней свою тайну – загадку своей матери, которую он никогда не видел, но от которой получает письма всю жизнь. И всю жизнь ждет встречи с ней. Сцена эмоционально идет по нарастающей, и когда герцогиня уже почти готова раскрыться перед сыном, появляется группа офицеров – друзей Дженнаро, которые узнают Лукрецию, и обличают ее перед ним как убийцу и отравительницу. Лукреция в смятении вынуждена скрыться. В сущности, вся пьеса представляет собой череду невозможных попыток Лукреции признаться сыну, что она его мать, которые каждый раз срываются. И только в момент смерти героиня Гюго решается наконец, открыть свою тайну. Но этому предшествуют бесчисленные перипетии романтической интриги. Потому что пока герцогиня следовала в Венецию за сыном, за ней самой следовал ее муж, ревнивый герцог Феррары Дон Альфонсо д’Эсте. Решив, что юноша — очередной любовник Лукреции, он мечтает о мести.
…Атмосфера карнавала, но не веселая, а давящая, сумеречная: рисованный задник, изображающий мрачное, полное театральной экспрессии небо, как на полотнах художников итальянского Возрождения, и огромная черная гондола на авансцене, где происходит пролог драмы. (Знаменитый сосьетер Комеди-Франсез, актер Эрик Руф еще и сценограф этого спектакля, он же в роли Герцога). Потрясает первое появление Гийома Гальенна на сцене с обнаженным торсом, без грима, без парика. Кажется, он не движется, а плывет, в звуках музыки Верди. А потом на наших глазах слуги превращают его наряд в женский, прикрепляют парик и маску, точно прилегающую к лицу, делающего его женственным. Дени Подалидес использовал в спектакле стилистику оннагаты, части театра кабуки, в которой женские роли исполняют мужчины, и где перевоплощение происходит зачастую прямо на сцене, на глазах у зрителя. Перевоплощение – часть ритуала, восхождение к высшей, идеальной красоте. И, конечно, наблюдая за игрой Гийома Гальенна, невозможно не вспомнить Бандо Тамасабуро, знаменитого актера кабуки, сыгравшего Настасью Филипповну в фильме А.Вайды. Не реальную женщину, но квинтэссенцию женственности. Известно, что на сюжет пьесы Гюго написана опера Г.Доницетти. Но в спектакле Подалидеса музыка Верди не иллюстрация мелодрамы, она нужна, чтобы подчернить вневременную сущность трагедии Лукреции, вырвать ее из вcякого бытового правдоподобия и реализма. Этому же служит и вся изысканно продуманная партитура движений Лукреции (над хореографией работала японская танцовщица Каори Ито, сотрудничавшая с Дж. Тьерре, А.Плателем, А.Прельжокажем) – скульптурные позы, широкие движения, внутреннее достоинство и сдержанность в каждом жесте, как в оннагате. И никакой патетики. Эта Лукреция Борджиа читается в перспективе искусства, а не жизни. Поэтому эмоция, как в японском театре, – очищенная, она связана всегда с переживанием прекрасного как такового. Что не мешает эмоции. Как в сцене с Герцогом, когда Лукреции нужно употребить все свое мастерство в искусстве обольщения, чтобы заставить мужа отпустить Дженнаро, и одновременно не выдать секрет. Эрик Руф-Герцог Феррары тоже играет виртуозно, от циничного торжества над воображаемым соперником и надменной Борджиа, которую, как ему кажется, на этот раз удается переиграть, до неожиданно прорвавшейся глубокой страсти к жене, когда он все-таки попадает на мгновение в ловушку обольщения, расставленную Лукрецией. За исходом их поединка следишь с не меньшим интересом, чем за сюжетом триллера. И когда Дон Альфонсо все-таки заставляет слугу принести поднос с графином чудесного вина семейства Борджиа, от которого ушли в мир иной не один десяток дам и кавалеров, и просит жену, в знак расположения, самой налить бокал для Дженнаро, зал замирает от напряжения.
Дженнаро в исполнении Сулиан Брахим совсем не женоподобен. Это именно юноша, но то, что роль играется актрисой, придает персонажу дополнительную беззащитность, уязвимость, подчеркивает его особенность в грубом мире мужчин, как если бы его внутренняя чистота персонифицировалась в такую вот хрупкую внешность. Сценография Руфа вся выдержана в приглушенных тонах, костюмы Кристиана Лакруа – в разных оттенках черного. Исключение сделано лишь для пурпурного платья княгини Негрони и ее подруг в сцене ночного праздника. Декорации сцен в Феррраре – игра падуг, отсылающих к кружевам венецианских лоджий, как на картинах любимого Герцогом Андреа Мантенья. Зато колорит сумрачный, как на картинах фламандцев, которых тоже жаловал правитель Феррары.
Гротескный Губетта, дьявол-испанец на службе у герцогини, в исполнении Кристиана Хекка – персонаж готического романа, скрывающий за двусмысленной усмешкой свою ненависть к миру. Хотя финальный банкет Губетты с его темой апофеоза смерти дан как-то невыразительно, тема Лукреции как ангела смерти не входила в замысел создателей спектакля, она здесь – благородная, страдающая мать, пытающаяся выбраться из навязанной ей семьей Борджиа роли монстра. Концепция Подалидеса укладывается в реплику самой Лукреции из пролога: «Я родилась на свет не затем, чтобы творить зло, – сейчас я это чувствую более, чем когда бы то ни было раньше». Травестицию Гальенна в какой-то момент уже просто не замечаешь, он становится Лукрецией, которая не может высказать сыну свою любовь, и оттого обречена на страдание. В спектакле все время идет субтильная игра между лицом и маской. Чтобы стать женщиной, в начале спектакля актер нуждается в маске. В финале Гальенну больше не нужна маска, чтобы быть трагической героиней. В последней сцене, без парика, без макияжа, без маска он все равно остается Лукрецией.
Постановка Подалидеса – третий спектакль по пьесе Виктора Гюго в этом сезоне. А впереди – четвертая « Лукреция Борджия » в постановке Давида Бобе с кинозвездой Беатрис Даль.
Сrédit photos: Comédie-Française